"Одною из главных бед русского профессионального движения является отсутствие прочных организационных и идейных традиций".

Большевики делают из фабзавкомов самодовлеющую форму распылённого рабочего движения, локально-анархического, лишённого сдерживающих центров и потому гораздо более отзывчивого на всякую демагогию.

Большевистское профессиональное движение с самого начала прочно обосновалось в качестве стипендиата государственного казначейства.

Всё более и более растёт сознание: только привлечение органов независимой, самостоятельной рабочей общественности – синдикатов и кооперативов – к отправлению публично-правовых функций, к участию в организации производства обществом и для общества, превращает мертвенное бюрократическое огосударствление производства в живое обобществление его, старую буржуазную национализацию в новую, трудовую социализацию.

Всюду – непрочность, непостоянство, всюду царство стихии, сюрпризов, неожиданностей… До 1905 г. о профсоюзах почти ничего не слышно; в 1905 г. они растут, как грибы; но рост их – бумажный и непрочный; 2-3 митинга, на которых, под влиянием ораторов, решают образовать профсоюз; для него не оказывается ни опытных инструкторов,  ни членов правления, ни секретарей, знающих технику дела; на первый взгляд – организован сразу чуть ли не весь пролетариат, вплоть до самых отсталых, в Европе почти не поддающихся организации профессий; на проверку, не организован почти никто, и фактически бумажное образование профсоюза – не больше, как расписка в пробуждении элементарного классового чувства среди рабочих данной профессии…

Диктатура, - уже не «безличная диктатура класса», а личная диктатура кучки, - кружка, котерии – вот что выдвигает Ленин против рабочей оппозиции. Не все сразу решились пойти за ним по этому пути.

Завкомам приходилось подчиниться: с большевиками были шутки плохи.

Интернационализация профессионального движения состоит не в предоставлении одному из его участников «папского престола» и не в послушном следовании за ним всех остальных. Это есть союз равных для сотрудничества и для общего искания путей. Ибо профессиональное движение, как и всякое другое, продолжает развиваться вместе с не знающей остановки жизнью; в нём ещё не сказано последнего слова и не выработано застывшего канона. В нём происходит только постоянное, прочное накопление истин живого практического опыта.

Налог на труд.

Неудача с лозунгами непосредственного рабочего контроля и самодовлеющей организации фабзавкомов не лишила большевиков уверенности, что им суждено в области профессионального движения сказать миру «новое слово». Она их заставила только перенести «новыя слова» в другую область: в область определения задач и тактики самих профсоюзов. Эти новые слова гласили: «национализация профсоюзов», или, иными словами, «сращивание профсоюзов с государством».

Одною из главных бед русского профессионального движения является отсутствие прочных организационных и идейных традиций. За его спиною нет истории. И потому разным экспериментаторам оно представляется чем-то вроде грифельной доски, на которой можно писать что угодно, стирать написанное целиком, и опять писать новое, ничем не связанное с предыдущим.

От синдикализма концепция эта [«рабочей оппозиции» в РКП(б)] отличается, во-первых, присущим ей централистическим началом, и, во-вторых, отсутствием претензий заместить собою все государственные органы.

Периоды внезапного головокружительного подъёма сменяются в нём эпохами быстрого и полного упадка. Во время подъёма рост организационного закрепления не успевает идти в ногу с фактическим развёртыванием рабочей борьбы. Во время упадка и эти недостаточно широкие и прочные организации быстро хиреют и отмирают. В период подъёма фантазия уносит борцов гораздо дальше фактической меры их сил, и влечёт их к поражениям. В период упадка им часто не хватает выдержанности, и в атмосфере полного разочарования работа замирает, уступая место платонически-бездейственным мечтам о новом будущем подъёме.

Профсоюзы превратились в вербовочные бюро желающих сделать служебную карьеру при советском строе… Произошло то, что можно было предвидеть. Вместо того, чтобы спасти советский строй от язвы бюрократизма, профессиональные союзы, обращённые в пассивный «резервуар власти» и его вспомогательный, подчинённый служебный орган, сами впали в состояние бюрократического омертвения.

Рабочая оппозиция не видела иного способа борьбы с бюрократизмом, как изменение системы; Ленин призывал довольствоваться освежением личного состава. Однако «закомиссарившиеся рабочие» оказались не менее интеллигентов способными бюрократизироваться и отрываться от массы, и в этом случае получался худший вид советских бюрократов: зазнавшиеся выскочки.

Современная индустриальная пролетарская «национальная гильдия» есть не что иное, как самоуправляющаяся рабочая корпорация, это, если угодно, синдикат, - но синдикат, превратившийся в производительное товарищество, по масштабу своему общенационального значения: в пределах целого государства оно охватывает целую отрасль производства, претендуя перенять на свои плечи, постепенно или сразу, всё управление ею.

Трудно сказать, искренно ли не понимал Ленин «рабочей оппозиции» или немножко напускал на себя это непонимание, но они «были варварами друг для друга», они говорили на разных языках.

Что и на русском опыте «западно-европейский пролетариат будет учиться», - сомнения нет. Но он будет учиться не только тому, как надо вести борьбу рабочих в формах профессиональной организации, но (пожалуй, ещё больше) и тому, как не надо её вести.

Что касается того молодого задора, с которым нынешние руководители этого движения [российских профсоюзов] навязывают свои методы «всему миру» и требуют у него само-перестройки «по своему образу и подобию», то серьёзно об этом трудно разговаривать. Это просто – признак крайней незрелости. Мыслим только один способ проявить ещё большую незрелость: это согласиться в других странах рабски их копировать.

Эти беспримерные по своей грандиозности – можно сказать, по мании величия – притязания коммунистических вождей русского профессионального движения представляют в истории последнего, действительно, новшество. До него господствовал тот взгляд, что ни одна страна в области профессионального движения не вправе претендовать на какую-то исключительно-руководящую, учительскую роль по отношению к другим.

Этот [проф]союз должен быть не узким ремесленно-цеховым объединением, а широким, современным, охватывающим всю индустрию: старый trade-unionism должен развернуться в Industrial-unionism. С их [то есть сторонников «гильдейского социализма»] точки зрения, этот модернизированный профессиональный союз, синдикат, и должен дать для современной крупной индустрии то, что для средневекового ремесла и промысла давала гильдия: правильную демократическую публично-правовую организацию производителей для урегулирования, сообразно своим и общественным интересам, всего хозяйственного производственного процесса.