"Объединение и организация представляются рабочим самым могучим тактическим приёмом борьбы за лучшее будущее".

Агитатор – род писчей машинки.

Бельгийская [рабочая] партия основывается на кооперативах. Но кооперативы сами по себе совсем не способствуют развитию боевого духа в своих членах. И ни для кого не тайна, что бельгийская социалистическая партия считает в своих рядах несравненно больше ревизионистов, чем марксистов.

Бельгийский пролетариат завоюет всеобщее избирательное право. Это будет новым, огромным шагом вперёд в рабочем движении Бельгии. Но этот новый шаг будет в этой стране началом такого же «кризиса в марксизме», какой переживает теперь Франция.

Будет уже нам играть роль бедных родственников, теперь мы сами с усами: посмотри-ка, что делается в Петербурге.

В них [в профессиональных союзах] необходимо принимать участие каждому рабочему, эти организации сильно прикрепляют работника к себе и делают его социалистом. И поэтому я против пренебрежительного отношения к профсоюзной организации, которая, по своей сущности, понятно, не может всё делать.

Во время свидания Моисея с Иеговой на горе Синае сварливый еврейский бог стоял, как известно, спиною к своему верному слуге, так что почтенный вождь Израиля видел только «заднюю его». Наши сторонники «экономического» направления в этом отношении похожи на Моисея: они видят только «заднюю» нашего пролетариата.

Если бы смерть Александра II [убитого народовольцами] сопровождалась волнением рабочих в главных городах России, то результаты её, наверное, были бы гораздо более решительными. Но широкая агитация в рабочей среде немыслима без помощи предварительно созданных в ней и возможно более многочисленных тайных организаций, которые подготовляли бы умы рабочих и руководили бы их движением.

Ещё несколько усилий со стороны организованных идеологов пролетариата, и анархистам, может быть, придётся отступить по всей линии. Вот почему социалистам необходимо периодически возобновлять свои атаки на позиции, занятые анархистами во французском профессиональном движении. Победа, наверное, останется за ними.

История показывает, что первые шаги рабочего движения нередко совершаются под решительным влиянием интеллигенции. Но тут не обходится без внутренней борьбы. Тут внутри движения борются опять «две тактики». Но когда рабочее движение крепнет, когда пролетариат привыкает ходить без интеллигентских помочей, тогда окончательно торжествует пролетарская тактика… И тогда интеллигенция мало-помалу отворачивается от него.

Книга Кулемана о профессиональном движении представляет собою нечто довольно слабое, как это очень хорошо показал в Neue Zeit наш товарищ Рязанов.

Объединение и организация, естественно, представляются им [то есть рабочим] самым могучим, самым плодотворным тактическим приёмом борьбы за лучшее будущее. И в сравнении с этим плодотворным и могучим тактическим приёмом все другие приёмы кажутся им второстепенными, несущественными, а некоторые из них, иногда не без успеха практикуемые при других общественных условиях, иногда даже и прямо нецелесообразными.

Поскольку анархо-синдикализм имеет здравое зерно, то оно заключается в большей, чем было принято до сих пор, оценке профсоюзной организации.

Рабочее движение принимает в России неожиданные размеры, и если мои сношения с русскими товарищами заставляют меня иногда тратить много времени, то о такой потере марксист не может сожалеть. Дайте же мне отпущение грехов, - я грешил по независящим от меня обстоятельствам.

«Революционный» синдикализм отличается полной непоследовательностью. Он сочувствует анархическому учению о безграничной свободе личности и в то же время заменяет анархическую заповедь «fais ce que voudras» [делай то, что тебе нравится] категорическим императивом «исполняй решения своего синдиката». Он проповедует анархическое отвращение от всяких законов и в то же время добивается хотя бы посредством своей action directe [прямого действия] издания законов, благоприятных для рабочего класса. В 1906 г. «революционные» синдикалисты манифестировали в Париже в пользу закона об еженедельном отдыхе при криках «vive la loi» [да здравствует закон]. Эта непоследовательность, вынужденная логикой жизни, яснее всего показывает несостоятельность анархической теории, лежащей в основе учения современного «революционного» синдикализма: чтобы приобрести хоть самомалейшее влияние на ход рабочего движения, люди, симпатизирующие этой теории, видят себя вынужденными изменять ей на каждом шагу.

Рязанов выдаёт себя за ортодокса [марксизма], но занимается он просто-напросто буквоедством, причём, как мы видели, по временам очень сильно удаляется от ортодоксальной точки зрения. Оно и понятно: чтобы стать "ортодоксом", одной памяти на слова и выражения недостаточно: нужна способность к диалектическому мышлению, которой у Рязанова нет и следа.

Рязанов ничего не выясняет и очень много запутывает. Его критика бесплодна, как девственница, посвятившаяся себя богу. К тому же она невыносима, мелочна и манерна […] Можете судить поэтому, как отрадно читать и как приятно разбирать новое произведение Рязанова! Это поистине мука, нечто вроде докучливой зубной боли.

Синдикалистская теория, взятая в целом, в самом деле отличается как от анархизма, так и социализма в том смысле, что она представляет собою винегрет из положений, заимствованных у того и у другого.

Современные английские рабочие союзы нередко делают заявления, способные привести в уныние сторонников буржуазного порядка. Напомним хоть то, как высказались эти союзы несколько лет тому назад по поводу разоблачений Pall Mall Gazette относительно лондонской проституции. Приглашённые послать своих депутатов на созванный по этому поводу «митинг негодования», они заявили, что современный разврат исчезнет лишь с исчезновением современного общества.

Спрашивается теперь, кто же, если не революционная интеллигенция, мог бы способствовать политическому развитию рабочего класса? Во время стачек 1878-1879 гг. сама эта уверенная в себе интеллигенция не могла похвалиться ясностью своего политического сознания. Поэтому и стачечники не могли услышать от неё чего-нибудь поучительного насчёт связи экономических интересов рабочего класса с его политическими правами.

Сущность дела заключается в том, что на их съездах [на съездах британских тред-юнионов] всегда рассматриваются лишь так называемые практические вопросы. Принципиальная постановка совершенно отвергается. Их за это хвалят: говорят, что они многого добились. Кое-чего они добились. Но они добились бы гораздо большего, если бы были не столь практичны.

Так оно и есть на самом деле: в Германии – могучие синдикаты; во Франции – вместо таких синдикатов синдикалистская теория. И всякий человек, не ослеплённый этой теорией, без малейшего колебания признал бы, что положение Германии в этом случае несравненно выгоднее, нежели положение Франции.

Хорошо известный германский демократ Якоби сказал в своей речи по поводу движения рабочего класса, что образование одной организации рабочего класса является с точки зрения её исторического значения важнее в настоящее время, чем битва при Садовой. Что мог бы он сказать о демонстрациях рабочих всех стран в защиту восьмичасового рабочего дня? Он принял бы их за наиболее значительное событие во всей современной истории Европы.

Чем сильнее становится в рабочем недовольство зависимостью от капиталиста, тем сильнее укрепляется в нём сознание того, что ему необходимо действовать согласно с другими рабочими, что ему нужно возбудить во всей их массе чувство солидарности. Его тяготение к массе прямо пропорционально его стремлению к независимости, его сознанию собственного достоинства, словом – развитию его индивидуальности.

Я вообще не согласен с оценкой профессионального движения, которую ему дают многие немецкие марксисты. Имена не публикуйте. Эти марксисты недооценивают профессиональные организации, и я искренне радовался, когда нашёл это письмо Маркса, которое полностью поддерживаю.