Какие ещё вопросы?

В заключение постараюсь ответить на несколько следующих вопросов.

1. Запрещало ли российское законодательство ранее 1905 года создание профессиональных обществ?
2. Применялись ли понятия профсоюз, рабочий союз, союз в обиходной речи к существовавшим в старой России профессиональным обществам?
3. Насколько распространены были профессиональные общества в России к началу 1905 года?
4. Можно ли привести примеры крупных профсоюзных деятелей позднейших эпох, бывших активными участниками дореволюционного профдвижения?
5. Какие профсоюзы революционной эпохи выросли из ранних профессиональных обществ?
6. Как повлияли профессиональные общества на позднейшие российские профсоюзы?

Кому что известно

Попробуем разобраться, запрещало ли российское законодательство создание профессиональных обществ.

Согласно ст. 116 Устава о предупреждении и пресечении преступлений, запрещалось “всем и каждому заводить и вчинять в городе общество, товарищество, братство или иное подобное собрание без ведома и согласия правительства”. Ст. 118-я воспрещала также “всякие противузаконные общества”: 1) тайные, 2) преследующие вредную цель, 3) разрешённые, но уклоняющиеся в сторону, “в каком-либо отношении вредную для государственного благоустройства или общественной нравственности”, 4) воспрещённые специальными положениями Комитета министров.

Кроме того, 125-я ст. Уголовного уложения 1903 года[1] запрещала сообщества, поставившие целью:

1. “возбуждение к неповиновению, или противодействию закону, или обязательному постановлению, или законному распоряжению власти;
2. возбуждение вражды между отдельными частями или классами населения, между сословиями, или между хозяевами и рабочими;
3. возбуждение рабочих к устройству или продолжению стачки”.

Безусловно, формулировки туманные, дающие простор для чиновного произвола. Но, во-первых, из приведённых статей вовсе не следует, что легальные общества работников были запрещены. Например, имеющие целью “разбор возникающих по работам несогласий” (горнозаводские товарищества), или “посредничество [...] для рассмотрения взаимных недоразумений и споров” между наёмными работниками и работодателями (Союз писателей), или предъявление хозяевам “законных требований” (Общество книгопечатников Саратова). Эти и другие общества прошли государственную регистрацию и действовали легально.

Во-вторых, как было определено государственной комиссией Штакельберга ещё в 1866 году и в 1903 году включено в ст. 367 Уголовного уложения, под стачкой подразумевался сговор между рабочими с прекращением работ с целью “возвышения” заработной платы, уже определённой по договору с хозяином. Если же плата договором найма не была определена, или хозяин понижал её в нарушение договора, то обвинение рабочих в стачке признавалось “недобросовестным”. Подобное случилось, к примеру, в 1878 году в отношении фабричных суконной фабрики Лазарева в Москве, которые и нанялись, и бастовали единым коллективом, то есть артелью[2]. Наконец, эта же 367-я статья повторила и впервые записанный в 1886 году в ст. 1358¹ Уложения о наказаниях пункт, по которому прекращение стачки участниками “по требованию подлежащей власти или заведывающего предприятием” освобождало их от кары.

Итак, мы видим, что российское законодательство однозначно не запрещало профессиональных обществ, которые брали на себя функцию посредничества в отношениях наёмных работников с работодателем (то есть фактически профсоюзов). Так же безусловно оно не запрещало и стачек (в широком общепринятом, а не узком юридическом смысле понятия)[3]. Кстати, принятые в марте 1906 года Временные правила о профессиональных обществах ничего существенного к уже сложившейся в профдвижении ситуации (в смысле права) не добавили: вплоть до 1917 года разрешались только бытовые стачки. Юридические стачки и общества, на проведение их нацеленные, по прежнему организовывать было нельзя.

Но почему-то считается, что именно до Первой Революции профессиональные общества были запрещены. Так, крупный специалист по рабочему вопросу, московский ученый Ю.И. Кирьянов упорно твердит, что “создание профсоюзных обществ не разрешалось”. Или: “Как известно, рабочие общества не были разрешены царским законодательством”[4].

Откуда Вам это известно, Юрий Ильич?

Слово современникам

Современники нередко определяли предреволюционные профессиональные общества как профсоюзы[5]. Делали это представители самых разных социальных слоев и идейных течений.

16 сентября 1900 года окружной инженер Екатеринославской губернии доносил руководству, что рабочие Брянского завода протестуют против закрытия двух цехов. Они настояли перед администрацией на созыве совещания, “на которое пригласили юрисконсульта своего профессионального союза”.

Рабочие Дружковского завода (Донбасс) в записанных в начале нэпа воспоминаниях упоминали “работавший в нелегальных условиях профсоюз”, в котором в 1904 году насчитывалось до 800 человек (свыше 15% всего заводского коллектива). В последнем случае речь шла о рабочей кассе.

Монархист Лев Тихомиров на рубеже 19-20 веков занимался рабочим вопросом и в одной из своих работ утверждал, что “промысловые[6] союзы и в России не менее развиты”. Тихомиров писал об артелях.

Социал-демократ В.Н. Трапезников в 1901 году работал в Перми. “По примеру других городов [мы] решили созвать рабочих-металлистов для организации профессионального союза,” - пишет он спустя 20 лет, имея ввиду общество взаимопомощи. О таких же обществах говорил в 1927 году участник и историк профдвижения З. Щап: “Некоторым категориям труда, например, приказчикам, удается даже создать задолго до 1905 г. желанные профессиональные союзы.” Схожим образом профсоюзник Соколовский (1908 год) писал о съезде рабочих обществ взаимопомощи: «Впервые мысль о съезде зародилась в Харькове, в руководящих кругах тамошнего Союза рабочих механического производства, существовавшего легально под именем «Харьковское общество занимающихся ремесленным трудом».»

“Наши читатели прекрасно, конечно, знают, чем окончились попытки русских бюрократических социал-политиков школы Плеве устроить профессиональные союзы,” - писал в 1905 году Л. Неманов о зубатовцах. Их же подразумевал В.И. Ленин, говоря, что “легализация не-социалистических и не-политических рабочих союзов в России уже началась” (“Что делать?”, 1902). А в проекте резолюции на Втором съезде партии (1903) Ленин предлагал: “Съезд признаёт безусловно необходимым поддерживать и развивать во всех случаях всеми мерами экономическую борьбу рабочих и их профессиональные союзы (преимущественно общерусские)”[7]. Здесь уже имеются ввиду подпольные и неофициальные профсоюзы (в том числе выросшие из цехов), созданные революционерами.

Мнение крупного экономиста и социолога С.Н. Прокоповича, отождествлявшего российские профессиональные общества с профсоюзами, читатель, надеюсь, помнит[8].

Наконец, периодика тех лет (и легальная, и подпольная) буквально пестрит заметками и статьями о всевозможных союзах, то и дело называя их профессиональными.

Итак, предреволюционные общества выполняли (или брались выполнять) те самые функции, которые были присущи иностранным профсоюзам тех лет и российским профсоюзам позднейших эпох. Это и признавали современники, порою спустя многие годы.

До и без

К 1 января 1905 года в России общенациональные и региональные объединения или съезды были у следующих профессий: агрономов, ветеринаров, врачей, горных мастеров (штейгеров), железнодорожных служащих, инженеров и техников, кожевников, пожарных, помощников врачей (фельдшеров), ремесленников, страховых агентов, студентов, театральных деятелей, торгово-промышленных служащих (приказчиков), учителей, фармацевтов (аптекарей), щетинщиков, юристов.

Эти и другие профессиональные общества имели миллионные капиталы, собственные здания, биржи труда, коллективные договора, прессу, лобби. Собранный мною поимённый список таких организаций (без цехов, пенсионных железнодорожных и подпольных стачечных касс) только по Санкт-Петербургу и Москве превышает 110 единиц (с численностью членов свыше 30 тысяч). Всего же по стране таких обществ были многие сотни.

В обществах приказчиков к концу 19 века насчитывалось более 100 организаций с 20 тысячами членов; общества врачей были в 113-ти городах Империи, и в них до 10 тысяч участников (половина всей профессии). У учителей насчитывалось свыше 70 ОВП при 22 тысячах членов, да огромное число различных гимназических и институтских касс (в одном Питере таких были десятки). В 16-ти горнозаводских товариществах состояло более 11 тысяч рабочих, 15 обществ имели ветеринары, 18 обществ – фельдшеры, более 60 касс и обществ, при минимум 7000 членов – печатники, и так далее. Крупнейшие организации насчитывали по 2-3 тысячи и больше человек (гапоновское Собрание и печатники в Питере, приказчики и механические рабочие в Москве, общества «Ионафан» и «Весеннее» в Риге, нефтепромысловые рабочие в Баку, металлисты в Сормове, служащие и рабочие одесского пароходного общества РОПиТ и пр.).

Об активности некоторых профессий говорят и такие цифры: всего за пять лет (1867-72 годы) учителя провели двести (!) совещаний и съездов, в том числе один Всероссийский съезд; с 1871 по 1905 г. врачи собирались на съезды 301 раз, ветеринары - 158, агрономы - 87, страховые агенты - 110, техники и инженеры - 44 раза[9].

И всё это до и без всякой революции. Кто возьмется отрицать теперь, что российское профдвижение было старым, широким, разнообразным, влиятельным!

Носители традиций: лидеры

Советские историки считали, что, когда в 1905 году в России стали в массовом порядке возникать профсоюзы, прежние профессиональные общества оказались в стороне от этого процесса. То есть, не только преемственности, но и связи между ними не существовало.

Это утверждение можно было бы проверить, составив возможно более полный каталог участников раннего российского профдвижения: лидеров и организаций – чего не сделано до сих пор. Поэтому конкретных данных в моем распоряжении пока мало. Тем не менее, кое-какие имена профессионалистов, игравших видную роль до и после Революции, я приведу. Вот они:

Инженеры братья Л.И. и Н.И. Лутугины входили в высшее руководство Всероссийского союза инженеров и техников (один в 1904-05 годах, второй в 1917-м).

К деятелям фельдшерских обществ относился глава Всероссийского союза работников медико-санитарного труда (1920 год) Н.М. Петров. Старейшим профессионалистом (из Петербургского педагогического общества) был один из лидеров всех трёх общероссийских объединений учителей (1905-09, 1915-17 и 1917-18 годы) В.И. Чарнолусский.

Член Президиума ЦК Всероссийского союза пищевиков (1920 год) М.Г. Гордеев когда-то возглавлял Московское ОВП официантов.

Н.И. Дербышев, в 1921-26 годах занимавший пост председателя ЦК Всероссийского союза рабочих полиграфического производства, ещё в 1900 году создал Союз печатников в Томске. А крупнейший профсоюзник межреволюционной Москвы В.В. Шер, с группой единомышленников пытавшийся провести в 1911 году Всероссийский съезд деятелей профессионального движения, перед Пятым годом работал в московском союзе печатников.

Зубатовцы А.А. Богданов-Евдокимов и Арс. Алексеев в Пятом году создали московский Союз табачников. Одновременно другая пара москвичей: освобожденцы Мельников и Ночевкин из ОВП коммерческих служащих - учредили Союз торгово-промышленных служащих «Маяк». Деятель движения приказчиков, освобожденец И.Ф. Горностаев, в конце 1905 года был одним из руководителей Корпорации рабочих и низших служащих в Московской городской управе и секретарём Центрального бюро профсоюзов. Известнейший общественник и кооператор С.Н. Прокопович, до Революции изучавший отечественное профдвижение и тесно связанный с рядом обществ, в 1905-06 годах способствовал возникновению ряда профсоюзов в Петербурге. Вожак Союза вязальщиков (1902-08 годы) с.-д. В.Н. Вихорев в революционные времена входил в Центральное Бюро профсоюзов Питера (1905-07 годы) и в руководство Союза рабочих волокнистых веществ (1917 год). Глава столичного Союза грузо-катального производства (1902-05 годы) С.В. Малышев в 1917 году секретарствовал в Союзе рабочих стекольно-фарфоро-фаянсового производства Северо-Западной области.

У металлистов и до, и после Красного 1905 года в профдвижении участвовали такие крупные фигуры, как М.Е. Розенштейн (Петербург), А.А. Евдокимов (Харьков - Москва) - автор исторического очерка о профдвижении приказчиков (под псевдонимом А. Белин), Н.Д. Богданов (Воронеж); у печатников – П.В. Беляевский (Самара), И.И. Иванов (Питер), Котов (Москва); у приказчиков – Е.В. Барамзин (Саратов - Самара), написавший ряд работ по истории обществ приказчиков А.М. Гудван (Одесса); у фельдшеров – практик и историк их движения П.А. Калинин; у учителей – С.А. Золотарев (Питер).

Уверен, что систематическое сравнение персонального состава руководящих органов до- и послереволюционных обществ и профсоюзов увеличит приведённый список во много раз.

Как правило, эти деятели составляли наиболее умеренное крыло[11] движения. Они имели разносторонний опыт профработы и не хватали звёзд с неба. Профессиональную дисциплину ставили выше партийной и в значительной мере были свободны от стачечного и пролетарского экстремизма. В общем, выгодно отличались от профсоюзников призывов Пятого или Семнадцатого годов.

Носители традиций: организации

Я оставлю в стороне бесчисленные случаи поглощения в Пятом-Шестом годах профсоюзами всевозможных обществ, касс, цехов и т.п.: нередко это происходило насильственно, так что факт перенимания профсоюзом каких-то традиций, организационных либо идеологических особенностей становится спорным и должен рассматриваться в каждом конкретном случае. Умолчу также об обществах, фактически эволюционировавших в профсоюз, но не закрепивших эту метаморфозу в своих уставах или постановлениях собраний. Приведу лишь некоторые примеры, когда профсоюзы официально преобразовывались из старых организаций[12].

Весной 1905 года питерские учителя, на месте прежнего Педагогического общества (ППО) создав профсоюз, о ликвидации ППО, однако, не объявили. Когда реакция через несколько лет союз придушила, они достали старый устав, стряхнули с него пыль и возродили ППО. В Семнадцатом году ППО (наряду с учительскими обществами по всей стране) вновь превратилось в союз[13]. Примерно так же поступили со своим обществом иркутские приказчики.

Иной была предыстория профсоюзов у аптекарских служащих. К первой Революции они подошли с Российским фармацевтическим обществом взаимного вспомоществования (РФО), ещё в 1891 году преобразованным из московской Вспомогательной кассы кондиционирующих фармацевтов. В июле 1905 года РФО собрало делегатов из 13 городов и образовало из существовавших обществ Всероссийский союз фармацевтов. Новый союз постановил стать «частью классового пролетарского движения» и занялся организацией стачек. Знай о подготовке этого съезда власти, ему бы, конечно, не бывать. Хитрость фармацевтов состояла в том, что до последнего момента они выдавали съезд за… общее собрание членов Бытовой комиссии РФО!

Своё тихое, безобидное ОВП преобразовали в профсоюз московские официанты. Их детище росло не по дням, а по часам, и скоро поразило Первопрестольную крупнейшей в 1905-м году по охвату и по длительности в городе отраслевой стачкой. В возникшем после Революции 1917 года Всероссийском совете союзов пищевиков москвичи - выходцы из общества/союза официантов – играли руководящую роль.

Выросший из ОВП союз печатников Екатеринослава (1906) долгое время оставался оплотом сторонников независимости профдвижения. Коммунисты смогли подчинить эту крупнейшую в полиграфической отрасли украинскую организацию лишь в 1922 году, после целой серии арестов лидеров, чисток союза и подтасовок на перевыборах правления.

Из возникших ещё в 19-м веке обществ и союзов, после большевистского переворота 1917 года был учрежден ВСПОВ – Всероссийский союз профессиональных объединений врачей[14].

Аналогичное происхождение имели общероссийские профсоюзные объединения ветеринаров, пожарных, театральных деятелей, фельдшеров.

Советы старост заводов Невского судостроительного и «Сименс-Гальске» в Петербурге преобразовались в локальные профсоюзы, влившиеся позднее в столичный Союз рабочих металлистов.

Можно вспомнить также питерские союзы оркестровых деятелей и электротехников, московский Союз русских техников, союзы рабочих печатного дела Самары и Смоленска, союзы приказчиков Воронежа, Екатеринослава, Кременчуга, Москвы, Нижнего Новгорода, Самары, Саратова, Севастополя, Ялты. Все перечисленные организации преобразовывались из обществ или касс взаимопомощи.

Немало ОВП, вроде питерского Общества золото-серебряников, нижегородского Общества тружеников печатного дела, московских Вспомогательной кассы типографов и Общества табачников, действовали в тесной связи с соответствующими профессиональными союзами, помогали им проводить стачки, финансировали их деятельность, а иногда даже создавали их при себе (как свои боевые полулегальные филиалы).

Другие ОВП, например, харьковское Общество взаимного вспомоществования занимающихся ремесленным трудом, в Пятом-Шестом годах создавали на предприятиях фабрично-заводские комитеты, которые уже непосредственно проводили стачки и заключали коллективные договора с хозяевами.

Но основными предшественниками фабзавкомов были Советы старост. Из них возникли фабрично-заводские комитеты (фабзавкомы) таких гигантских предприятий, как Кренгольмская мануфактура (под Нарвой), Экспедиция заготовления государственных бумаг, завод «Треугольник», Брянский (в Бежице), Обуховский, Сестрорецкий оружейный, Таганрогский металлургический, Шлиссельбургский пороховой и другие заводы.

Итак, носители традиций в профдвижении: авторитетные вожаки и целые организации - были.

Они оказались действенными каналами для передачи профсоюзам-преемникам своего накопленного опыта, своих традиций. Определив, таким образом, особенности нашего профдвижения последующих эпох, его достоинства и недостатки.

Каковы же они, эти традиции?

Советские профсоюзы эпохи гражданской войны и военного коммунизма унаследовали от старой цеховой системы целый ряд отличительных черт:

1. обязательное членство, которое у большевиков в годы гражданской войны являлось условием выдачи пайка (аналог монополии на ремесло, заниматься которым разрешалось только членам цеха),
2. совместное членство работников и директоров (в цехе сказали бы: подмастерьев и мастеров),
3. разделение с администрацией предприятия ответственности за состояние производства (= контроль цеха за качеством продукции мастеров),
4. городские Советы профсоюзов (= Ремесленные управы),
5. участие представителей от профсоюзов в Советах рабочих депутатов (аналог участия Ремесленных управ в городских органах власти),
6. особые профсоюзные мобилизации и субботники (= сословные повинности цеховых),
7. приём в свое ведение государственных фондов социального страхования (= ремесленная касса).

По крайней мере некоторые из этих признаков (пп. 2, 3, 4, 7) отечественное профдвижение сохранило до сего дня.

А вот что унаследовано от других видов профессиональных обществ. На транспорте (грузчики) и в строительстве до сих пор нередко нанимаются не по одиночке, а сложившимися профессиональными коллективами. Сейчас их называют бригадами, а век-два назад называли трудовыми артелями.

Дожили до наших дней кассы взаимопомощи (КВП). В отличие от дореволюционных, они существуют не самостоятельно, а при профсоюзах: в качестве неофициальных касс при профкомах[15], либо как зарегистрированные ссудо-сберегательные профсоюзные банки.

Многочисленные попытки совместных закупок товаров по оптовым ценам, особенно широко предпринимавшиеся профкомами в постсоветский период – эхо дореволюционных и затем нэповских продовольственных и потребительских артелей.

Широкие полномочия, традиционно делегируемые многими профсоюзами в России своим Центральным комитетам, Центральным советам и прочим исполнительным органам - от еврейских хевр и их ближайших наследников, подпольных союзов подмастерьев.

Не прекращающиеся разговоры среди профсоюзников о рабочем самоуправлении (например, в форме Совета трудового коллектива), о кооперативных заводах и фабриках, магазинах и ресторанах (помните Закон РФ «О народном предприятии»?), наконец, целый ряд примеров, где предприятием действительно владеет и успешно управляет трудовой коллектив – всё это как две капли воды напоминает былые производительные артели, надежды и ожидания прежних российских кооперативистов и синдикалистов.

Помимо довольно распространённых симпатий к кооперативному социализму, наши современные профсоюзы отличает ещё одна черта. Старые и молодые, большие и малые, они малоуспешно, но упорно пытаются играть самостоятельную роль в политике. Одними амбициями профлидеров этого явления не объяснишь. Корни его – в лейборизме бундовцев, зубатовцев и правых социал-демократов/экономистов, признававших за организациями и съездами рабочих (или, шире, наёмных работников) право на особую политическую платформу.

Наконец, отказ огромного большинства отечественных профсоюзов от цехового, то есть узкопрофессионального, характера – следствие векового опыта заводских старост, приучавшего рабочих выступать единым коллективом независимо от того, представителей скольких профессий и специальностей этот коллектив объединяет. В 1917-18 годах наследники Советов старост – фабрично-заводские комитеты были влиты в профсоюзы и начисто изменили всю структуру нашего профдвижения. Профессиональные союзы родственных профессий стали объединяться, превращаясь в производственные, а затем в отраслевые союзы.

Российское профдвижение уникально. Принести ему пользу, как мне представляется, можно не ломая, а лишь угадывая его скрытые традиции и внутренние тенденции развития. Принимая посторонний опыт только в том случае, если он соотносится с нашим. Правда, для этого надо знать собственную историю.

Вот почему я написал эту книжку. Насколько она удалась, судить читателю.