Рабочие уважали революционеров вовсе не за партийные программы или манифесты. Вот, например, от чего зависело их отношение к эсерам.

Перед 1900-м годом, когда в народовольческо-эсеровской террорной работе наблюдался длительный перерыв, социал-демократ Бабушкин (питерский металлист) писал:

«И ещё больше не нравилось нам, что народоволец, работавший в одной с нами мастерской, постоянно в разговорах рисовал план убийства царя. Но всё это были только мечты и планы, а живой деятельности мы от наших народовольцев не замечали, и такого рода разговоры стали нам надоедать».

А в 1905-м, когда эсеры уже широко развернули террор, по словам эсдека печатника Лепянского, «на них мы смотрели как на людей, выше нас стоящих. Причина была в том, что мы не считали себя такими храбрыми, как эс-эры; мы собирались, беседовали, организовывали, а они действовали: нет-нет, да и снимут какого-нибудь министра, укокошив его».

Как говорил апостол Павел: каждый делай то, что умеешь. Но не трепись попусту, добавили бы рабочие.