Айнзафт С. Первый этап профессионального движения в России (1905-07). Вып. 1
Большаков В.П. О том, чего не было
Большаков В.П. Что ты можешь противопоставить хозяину
Бухбиндер Н.А. Зубатовщина и рабочее движение в России
Вольский А. Умственный рабочий. - Междунар. Лит. Содр-во, 1968
Галили З. Лидеры меньшевиков в русской революции
Гарви П.А. Профсоюзы и кооперация после революции (1917-1921)
Дмитревский В.И. Пятницкий
Дойков Ю.В. А.А. Евдокимов: Судьба пророка в России
Железные люди железной дороги
Ионов И.Н. Профсоюзы рабочих Москвы в революции 1905-1907 гг.
Краткая история стачки текстильщиков Иваново-Кинешемской Промышленной Области
ЛИИЖТ на службе Родины. - Л., 1984
Магистраль имени Октября. - М., 1990
Никишин А. 20 лет азербайджанских горнорабочих. - Баку, 1926
Носач В.И. Профсоюзы России: драматические уроки. 1917-1921 гг.
Носач В.И., Зверева Н.Д. Расстрельные 30-е годы и профсоюзы.
Поспеловский Д.В. На путях к рабочему праву
Рабочие - предприниматели - власть в XX веке. Часть 2
Сивайкин Е.А. Молодёжная политика профсоюзов...
Станкевич И.П. Базовый семинар для рядовых и новых членов профсоюза
Че-Ка. Материалы по деятельности чрезвычайных комиссий
Чураков Д.О. Бунтующие пролетарии
Шулятиков В.М. Трэд-юнионистская опасность. - М., 1907
Pirani S. The Russian Revolution in Retreat, 1920-24
|
|
/ Главная / Архивохранилище / Библиотека / Исследования и публицистика / Гарви П.А. Профсоюзы и кооперация после революции (1917-1921)
Глава 2. 3-я Всероссийская конференция профсоюзов
2015-07-23
Сознанием исключительной важности вопросов, вставших перед молодым профдвижением в трудной, сложной и противоречивой обстановке войны и революции, была проникнута вся работа III-ей всероссийской конференции профсоюзов, происходившей в Петрограде 3-11 июля по нов[ому] ст[илю][1]. Конференция проделала огромную работу. Она заложила фундамент всероссийского объединения профсоюзов и дала толчок всероссийскому объединению однородных союзов по профессиям или по производствам[2]. К моменту III-ей конференции в России насчитывалось 967 союзов и 51 Центральное Бюро. Все эти союзы объединяли около 1 ½ миллионов членов (1.475.429). Организационные формы молодых союзов отличались чрезвычайной пестротой — наряду с производственными союзами (металлистов, печатников и др[угих]) существовали цеховые организации (литейщиков, кочегаров, литографов и т[ому] п[одобное]). Конференция единодушно признала (по докладу П.Н. Колокольникова об организационном строительстве), что «рабочие должны профессионально организоваться не по цехам и ремёслам, а по производствам, так чтобы в состав союзов входили все рабочие предприятия, хотя и принадлежащие к различным профессиям и даже производствам». В той же резолюции было указано, что «профорганизация должна строиться по принципу демократического централизма, обеспечивающего каждому члену участие в делах организации и в то же время достигающего единства в руководстве борьбой».
Третья всероссийская конференция по полноте представительства профсоюзов и по размаху своих работ должна быть признана первым учредительным съездом профсоюзов. Уже перечень принятых резолюций говорит об огромном значении проделанной на конференции // (с. 18) работы по закладке организационного и принципиального фундамента для возродившегося профессионального движения в России (о задачах профсоюзов, об организационном строительстве, об экономической борьбе, о контроле над производством, о взаимоотношениях профсоюзов и фабр[ично-]заводских комитетов, о восьмичасовом рабочем дне, о свободе коалиций, о женском труде, о борьбе с безработицей, об Учредительном Собрании и рабочей политике, о примирительных камерах, промысловых судах, инспекции труда, местных органах Министерства Труда и рабочих секретариатах, о культурно-просветительной деятельности профсоюзов, о национальных секциях и языке общих собраний, о профессиональной прессе, о муниципальной политике профсоюзов, о рабочей кооперации, об организации Всерос[сийского] Центр[ального] Совета Проф[ессиональных] Союзов (ВЦСПС) и об уставе I Всероссийского Съезда Проф[ессиональных] Союзов).
В этих резолюциях, как и в докладах и прениях, предшествовавших их принятию, отразились, конечно, политические страсти, кипевшие в стране и особенно в столице, где заседала конференция[3]. Многие из принятых резолюций носят явный отпечаток компромисса между борющимися тенденциями. Как ни сильно было расхождение политических взглядов среди участников конференции, над всем господствовало ещё сознание, что сохранение идейной преемственности и славных традиций русского проф[ессионального] движения и, в особенности, сохранение его единства — превыше всего. В резолюциях конференции был закреплён опыт как русского, так и международного проф[ессионального] движения и в то же время на них лежит яркая печать переживаемого момента войны и революции. Решения конференции были проникнуты духом революционного реализма. Борьба на конференции велась ещё в совершенно товарищеских формах, и прения стояли на большой высоте.
Идейная гегемония на конференции принадлежала меньшевикам, при том не только в силу их численного перевеса, но и потому, что руководящее ядро их составляли старые и влиятельные профессионалисты с опытом 1905-1917 г[одов] (Колокольников, Гриневич, Кольцов, Гарви, Астров, Татарчуков, Кефали, Волков и друг[ие]), тогда как в другом лагере старыми профессионалистами являлись лишь Рязанов, Лозовский и Озол, причём первые два ко времени III конференции ещё не были большевиками, а выступали как внефракционные с[оциал-]д[емократы] интернационалисты.
Политически пёстрый состав конференции исключал возможность образования двух фракций: меньшевиков и большевиков, хотя именно столкновение этих двух концепций определило собою ход и исход работ конференции. Но в первые же дни вокруг меньшевиков и вокруг большевиков сложились на конференции два блока. Меньшевики различных толков («оборонцы», «центр» и «мартовцы-интернационалисты»), правые социалисты-революционеры и бундовцы объединились в «Группу сторонников единства профессионального движения»[4]. Большевики, «новожизненцы»[5], «межрайонцы»[6], «с[оциалисты] р[еволюционеры] интернационалисты»[7] и «индустриалисты»[8] выступали совместно, как «группа интернационалистов». Официальными ораторами этого левого блока выступали В. Милютин (представитель // (с. 19) Ц.К. большевиков), Рязанов, Лозовский, Глебов-Авилов, Бахутов, Шмидт, Матрозов, Озол, Гольцман[9]. Точку зрения Группы Единства развивали Гриневич, Колокольников, Кольцов, Гарви, Череванин, Астров, Скобелев, Майский, С. Шварц, Далин и другие.
Оба блока представляли собою довольно пёстрые конгломераты и о «железной дисциплине» фракций при выступлениях и голосованиях не было речи в то время. Но можно сказать, что уже на третьей конференции достаточно отчётливо наметились две позиции, которые впоследствии на съездах и конференциях профсоюзов в большевистский период революции лишь уточнялись, углублялись и развивались в связи с новыми условиями, созданными октябрьским переворотом, гражданской войной и социалистическим экспериментаторством.
В основе всех разногласий, вскрывшихся на III конференции, лежало расхождение в оценке характера переживаемой революции. «Группа интернационалистов», руководимая большевиками, ещё не заостряла своей позиции в этом «вопросе вопросов». Даже в тезисах по докладу одного из лидеров большевизма Г. Зиновьева «о партии и профессиональных союзах»[10], который не был прочитан на самой конференции за недостатком времени, острие направлено было против «социал-патриотизма» и против участия в профсоюзном Интернационале «социал-патриотических» союзов на Западе, но о социалистическом характере русской революции в ней прямо не говорилось. В тезисах Зиновьева указывалось лишь на то, что «рабочий класс (всего мира) вступает в полосу грандиозных социальных битв, которые должны закончиться мировой социалистической революцией». В своем докладе о регулировании и контроле над производством представитель Ц.К. большевиков Милютин, развивая целую программу революционных мероприятий для контроля и регулирования хозяйственной жизни и настаивая на необходимости — в интересах осуществления этих мероприятий — перехода власти в руки Советов Рабочих и Солдатских Депутатов, следующим образом формулировал свою общую позицию: «Это, конечно, далеко не социализм в общеизвестном смысле. Те меры, которые мы предлагаем, — контроль и организация хозяйственной жизни, — это, конечно, не капиталистические, а социалистические меры, но это не означает ещё осуществления социализма. Мы вступаем только в переходную эпоху к социализму».
Но меньшевики за умолчаниями и неясными формулировками большевиков сразу рассмотрели неожиданное для марксистов «новшество» — признание возможности построения социализма в отсталой и разорённой России. С признанием этой возможности неизбежно ведь менялись как вся перспектива, так и конкретные задачи профессионального движения в России.
Большевистские и большевиствующие ораторы упрекали докладчика по вопросу об общих задачах профсоюзов, меньшевика Гриневича, в том, что он «повторяет зады», не замечая, что хозяйственная разруха ставит перед профсоюзами не только старые задачи экономической (стачечной) борьбы, но и новые задачи борьбы // (с. 20) с хозяйственной разрухой. Эти упрёки были несправедливы. В своих докладах и в своих резолюциях, как и в прениях, меньшевики определённо подчеркивали необходимость самого активного вмешательства профсоюзов в хозяйственную жизнь страны, а также необходимость государственного контроля и регулирования. В этом духе выступали меньшевики Череванин, Громан и др[угие] ещё на апрельском Совещании С[оветов] Р[абочих] Д[епутатов].
Не в вопросе о необходимости государственного контроля и регулирования хозяйственной жизни при самом активном участии профсоюзов было глубокое разногласие, а в вопросе о том, надо ли смотреть на этот контроль и на это регулирование, как на орудия, как на первые шаги, как на пролог непосредственного осуществления социализма. Иными словами, шёл спор о том, будет ли Россия в ближайшем будущем развиваться в капиталистическом или в социалистическом направлении[11].
Характерно, что при голосовании резолюции Гриневича об общих задачах профсоюзов, по которой разгорелись наиболее обширные и страстные прения, за неё голосовало 103 делегата, а 79 делегатов, принадлежащих к «Группе интернационалистов», не сочли возможным голосовать против, а воздержались.
Но уже при обсуждении докладов о контроле и регулировании хозяйственной жизни и о взаимоотношениях между профсоюзами и фабр[ично-]заводскими комитетами точки зрения настолько разошлись, что по докладу большевика Милютина была принята большинством 70 против 65 голосов резолюция меньшевика Череванина, а по докладу большевика Глебова-Авилова о взаимоотношениях профсоюзов и фабр[ично-]заводских комитетов большинством 76 гол[осов] против 63 была принята резолюция, предложенная меньшевиками Гарви и Астровым.
По вопросу о контроле и регулировании хозяйственной жизни большевики выдвигали требование о том, чтобы в органах контроля и регулирования было обеспечено преобладание представителей от рабочих организаций. Называлась даже пропорция: 2/3. Меньшевики же подчёркивали необходимость обеспечить в регулирующих органах государства в центре и на местах преобладание не одного только пролетариата, но всей революционной демократии (Советов Раб[очих], Солд[атских] и Крестьянских Депутатов, профсоюзов и кооперативов). В скрытой форме большевики пытались толкнуть конференцию на путь установления экономической диктатуры пролетариата («рабочий контроль»), подобно тому как своей попыткой навязать конференции лозунг борьбы за переход власти к советам они в скрытой форме проводили на конференции свою концепцию немедленного установления политической диктатуры пролетариата. Меньшевики указывали на опасность этой позиции, как с точки зрения успешности экономического контроля и регулирования, так и с точки зрения интересов экономической борьбы рабочих[12].
Столь же острым было столкновение мнений по вопросу о фабр[ично-]заводских комитетах. Большевики, правда, не пошли так далеко в этом вопросе, как выступавший на конференции представитель Центр[ального] Совета фабр[ично-]зав[одских] комитетов Петрограда Скрыпник, // (с. 21) который решительно отвергал подчинение фабр[ично-]зав[одских] комитетов профсоюзам и настаивал на сохранении автономии фабрично-заводских комитетов. Большевики и меньшевики одинаково выступили против автономии фабрично-заводских комитетов и против создания в лице «Советов фабрич[но]-заводск[их] комитетов» параллельной и конкурирующей экономической организации пролетариата. Те и другие старались подчинить ф[аборично]-з[аводские] комитеты руководству профсоюзов. Те и другие опасались «заводского патриотизма», ставящего групповые интересы рабочих данного предприятия выше общих интересов рабочих всей отрасли производства. Но в то время как большевики отводили фабр[ично-]зав[одским] комитетам исключительную роль, как призванным органам «рабочего контроля», меньшевики больше подчёркивали социально-политический момент, как это видно из п[ункта] 3 принятой на конференции резолюции Гарви и Астрова: «В деле контроля над производством исключительного значения роль выпадает заводским комитетам. Профсоюзы, как боевые организации, преследующие цели охраны прав и интересов наёмного труда при любой форме капиталистической организации производства, хотя бы и подвергнутого государственному контролю и регулированию, не могут брать на себя административно-хозяйственных функций в производстве». А п[ункт] 8 той же резолюции гласит: «Профсоюзы должны энергично содействовать созданию и укреплению фабр[ично-]зав[одских] комитетов, стремясь превратить их в свои опорные пункты на местах, проводя через них общую политику профсоюзов. Выполняя функции представительства и защиты интересов рабочих данного предприятия, фабр[ично-]зав[одские] комитеты являются первичной инстанцией контроля как за соблюдением законов по охране труда, так и по соблюдению заключённых союзами коллективных договоров».
Острота разногласий по вопросу о новых задачах профсоюзов (контроль и регулирование производства, роль фабр[ично-]зав[одских] комитетов) объяснялась, так[им] обр[азом], коренным расхождением в оценке общих перспектив развития русской революции. Но и в вопросах о старых, традиционных задачах профсоюзов, о методах экономической борьбы, об организационной структуре союзов на III конференции столкнулись те же два течения. Достаточно остановиться на вопросе о методах экономической борьбы. В докладе Кольцова (меньшевика) подчёркивалось, что «стачка, являясь крайним и наиболее действительным средством экономической борьбы, не есть единственное орудие в руках профессиональных союзов». Поэтому стачке — особенно учитывая обстановку войны, хозяйственной разрухи и революции — должны предшествовать попытки улажения конфликтов мирным путем (примирительные камеры и т[ому] п[одобное]). Большевики, наоборот, утверждали, что «стачка является единственным революционным методом» и поэтому должна быть поставлена во главу угла экономической борьбы профсоюзов. Примирительные камеры и другие методы мирного улажения конфликтов признавались и большевиками, но лишь как «подсобные методы борьбы». Разница не по существу, а в оттенках. Конференция приняла меньшевистскую резолюцию с некоторыми поправками единогласно.
// (с. 22) Конференция создала всероссийский центр профессионального движения: временный Всероссийский Центральный Совет (ВЦСПС), который конституировался ещё во время работ конференции[13]. По своему составу ВЦСПС являлся точным отражением «соотношения сил» на конференции: о майоризировании[14] тогда не было и речи. ВЦСПС составился из 19-ти членов от «группы единства» (16 с[оциал-]д[емократов] и 3 с[оциалиста-]р[еволюционера]) и 16-ти от «группы интернационалистов» — всего 35 человек, из них 15 живущих в Петрограде, 5 в Москве и 15 в провинции. По положению о ВЦСПС, принятому конференцией, из всего состава был выделен Исполнительный Комитет, в который вошли 7 членов ВЦСПС из Петрограда и 2 из Москвы (5 меньшевиков и 4 большевика[15]). Из состава Исп[олнительного] Комитета был выбран президиум: председателем — Гриневич, товарищами председателя Рязанов и Чиркин, секретарём Лозовский и казначеем Каммермахер-Кефали.
Почти паритетный состав ВЦСПС и его Исполн[ительного] Комитета до чрезвычайности затруднял работу только что созданного всероссийского центра профдвижения. Профессиональное движение продолжало развиваться бурным темпом, но руководство им из центра было до крайности затруднено, как пёстрым составом этого центра, так и политическими событиями (июльское выступление большевиков, Корниловское восстание в августе, октябрьский переворот). Организационная и финансовая связь ВЦСПС с местами была очень слаба. Профессиональная пресса была в зачаточном состоянии. Орган ВЦСПС «Професс[иональный] Вестник» выходил крайне редко[16]. На местах добрососедские отношения между местными Советами Проф[ессиональных] Союзов[17] и Отделами Труда при Сов[етах] Раб[очих] Деп[утатов] нередко нарушались конфликтами. Отношения между профсоюзами и фабр[ично-]зав[одскими] комитетами тоже очень часто принимали на местах характер острого конфликта. Чисто профессиональные задачи отодвигались на задний план политическими злобами дня, или извращались под влиянием острой политической борьбы, которая естественно захлёстывала в бурном течении революции все рабочие организации и в первую голову профсоюзы. В руководящих органах профдвижения, в центре и на местах, соответственно этому внимание сосредоточивалось не на том, что объединяло деятелей профсоюзов в живой практике проф[ессионального] движения, а на том, что их разъединяло по линии политических разногласий. Уже события 3-5 (16-18) июля в Петрограде обострили отношения внутри профсоюзов. В августе и сентябре 1917 г. кризис коалиционной власти (Врем[енного] Правительства), как известно, привёл к попыткам его разрешения путём привлечения к обсуждению вопроса о реорганизации власти различных политических, профессиональных и социально-политических объединений. В силу этого ВЦСПС должен был принять участие и в Московском Государственном Совещании, и в Петроградском Демократическом Совещании. При этом естественно вскрылись острейшие разногласия внутри почти паритетного профсоюзного центра. На. Московском Государственном Совещании в августе ещё удавалось кое-как сговариваться, хотя все же пришлось выставить от ВЦСПС двух докладчиков — Гриневича и Рязанова[18]. Но на Петроградском Демократическом Совещании в // (с. 23) сентябре, где непосредственно шёл вопрос о реорганизации власти, расхождение внутри ВЦСПС зашло уже так далеко, что вызвало председательский кризис: когда выяснялось, что политическая позиция, которую заняло большинство профсоюзной делегации (против коалиции с буржуазно-демократическими элементами) не совпадает с его политической позицией, Гриневич сложил с себя обязанности председателя ВЦСПС и был заменён Чиркиным, тоже меньшевиком, но «мартовцем» и противником коалиции.
Так политические разногласия внутри меньшевизма ослабляли его позиции в профессиональном движении и в профессиональном центре в частности, сводя на нет слабое большинство в один голос, которое имелось у меньшевиков в Исп[олнительном] Комитете ВЦСПС. В это самое время политически разношёрстные элементы, тяготевшие к большевикам, всё более подпадали под влияние большевизма и усваивали его основной политический лозунг взрыва коалиционного правительства и перехода власти в руки Советов. Решения III конференции профсоюзов переставали быть общей платформой всего профдвижения, втянутого в водоворот острой политической борьбы. Под двойным влиянием, с одной стороны, политических событий (корниловщина, неизбывные кризисы коалиционной власти, медлительность и колебания в борьбе за мир), а с другой, обострившегося хозяйственного развала и перехода капитала в наступление (саботаж, скрытые локауты), в самом рабочем классе и в его профессиональных организациях происходил стихийный сдвиг влево, который не мог не отразиться и на слабом и неустойчивом по своему составу ВЦСПС.
[1] Или 20-28 июня по старому стилю. – В.Б.
[2] На Третьей конференции состоялся ряд совещаний делегатов конференции (металлистов, печатников, текстильщиков, рабочих иглы и пищевиков) по вопросу о создании всероссийских объединений и были сделаны первые шаги для их организации.
[3] III Конференция профсоюзов заседала одновременно с I Съездом Советов Р[абочих] и С[олдатских] Депутатов.
[4] «Группа сторонников единства проф[ессионального] движения» огласила на заседании конференции [(20 июня)] 3 июля следующую декларацию: «Верные традициям российского проф[ессионального] движения инициаторы этой группы считают, что интересы рабочего движения требуют ограждения союзов от фракционной борьбы, которая в настоящий момент разъедает организованную часть рабочего класса. Инициаторы указанной группы считают, что ни одна рабочая организация не может отказаться от политической борьбы, ибо подобный отказ означал бы, что данная организация занимается политикой, но политикой буржуазной. Наша группа борется лишь со стремлением превратить проф[ессиональные] организации в отделения при том или ином центральном партийном учреждении. Поэтому она и будет прочно стоять на почве единства классового профессионального движения». (Рабочая Газета. – 1917. - № 89).
[5] Группа внефракционных социал-демократов, выпускавшая петроградскую газету «Новая жизнь». В 1918 году левое крыло этой группы вошло в РСДРП(интернационалистов), правое – в меньшевистскую РСДРП(объединённую), некоторые участники остались вне организаций. – В.Б.
[6] Члены внефракционной «Междурайонной организации (комиссии) РСДРП», в августе 1917 года организационно слившейся с РСДРП(большевиков). – В.Б.
[7] Левое крыло в Партии социалистов-революционеров, в конце 1917 года оформившееся в Партию левых социалистов-революционеров (интернационалистов) (ПЛСРИ). – В.Б.
[8] Общее самоназвание анархо-синдикалистских и близких им левых групп, работавших в профсоюзах. – В.Б.
[9] Декларация «группы интернационалистов» не сохранилась в протоколах конференции.
[10] Правда. – 1917. - № 96.
[11] В своём заключительном слове Гриневич так формулировал свой взгляд на связь задач профсоюзов с хозяйственным строем: «Основная анархия производства, которой характеризуется капитализм, теперь более ясно чувствуется, но основное положение капитализма не изменилось, а раз оно не изменилось, то не изменились также те основные задачи профсоюзов, которые вызваны самим укладом капиталистического строя и которые созданы международной борьбой пролетариата всех стран. Поэтому мы должны категорически заявить, что основные задачи профсоюзов остаются, как были, задачами руководства экономической борьбой». И дальше: «Мы являемся рабочей организацией, представителями раб[очего] класса, и никогда не станем и не должны — до тех пор пока не будет существовать социализм — стать органами государственной власти». (Стеногр[афический] отч[ёт,] стр. 141 и 142).
[12] «Если мы в интересах спасения всей страны, всего народа, — говорил в своей речи Гарви, — имеем право схватить промышленников за горло, взять дело регулирования в свои руки и, насколько будет сил, организовать его, то эти органы контроля должны быть такими, которые могли бы говорить и действовать от имени всей революционной демократии и в соответствии с волей большинства, а не одной только заинтересованной части — рабочих […] Если рабочий класс (один) возьмет на себя задачу регулирования, то, несомненно, его экономическая борьба будет стеснена. С другой стороны, не будет ли это почвой для дискредитирования рабочих, для изоляции рабочего класса?» (Стеногр[афический] отч[ёт,] стр. 333).
[13] Конференция единогласно утвердила список членов, выработанный по соглашению фракций. Фамилии их приведены в «Рабочей Газете» от 28 июня 1917 г[ода].
[14] Имеется ввиду подавление большинством, игнорирование прав меньшинства. – В.Б.
[15] Меньшевики: Гриневич, Чиркин, Каммермахер-Кефали, Волков и Кольцов; большевики: Глебов, Бахутов и близкие к большевикам Рязанов и Лозовский. Вскоре в виду отсутствия из Петрограда Гриневича и Чиркина в Исп[олнительный] Ком[итет] вошли Батурский и Гарви.
[16] В редакцию органа ВЦСПС «Профессиональный Вестник» (№ 1-2 вышел 1 сент[ября] 1917 г[ода]) входили меньшевики Кольцов, Батурский и Волков, большевик Глебов и «интернационалист» Лозовский, близкий к большевикам.
[17] Так после III конференции стали называться «Центральные Бюро профсоюзов».
[18] Большевики развили бешеную агитацию с целью дискредитирования и срыва Государственного Совещания, созывавшегося в Москве Временным Правительством с Керенским во главе. При этом большевики использовали своё преобладающее влияние в профсоюзах Петрограда и особенно Москвы.
В Москве в ночь с 7 на 8 августа [с 20 на 21 августа по новому стилю] состоялось собрание правлений 41 профсоюза совместно с Центральным Бюро союзов, представителями социалистических партий и Совета Рабочих и Солдатских Депутатов.
От большевиков выступал И.И. Степанов, настаивавший на объявлении всеобщей забастовки с целью срыва Государственного Совещания, как «контрреволюционной затеи». От имени меньшевиков выступал Г.А. Кипен, отрицавший контрреволюционный характер Госуд[арственного] Совещания и предлагавший использовать его для формулирования и популяризации требований революционной демократии и, в частности, требований рабочего класса. Подавляющим большинством была принята резолюция с выражением протеста против Госуд[арственного] Совещания и с призывом к стачке-протесту. Собрание решило послать своих представителей с тем, чтобы они огласили на Госуд[арственном] Совещании декларацию с беспощадным разоблачением его контрреволюционности и по прочтении декларации удалились. Несмотря на то, что шедший за меньшевиками Московский Совет Рабочих Депутатов большинством 364 голосов против 304 постановил воздержаться от всеобщей забастовки, в день открытия Госуд[арственного] Совещания последняя охватила около 400.000 рабочих. На массовых собраниях по предприятиям выносились резолюции, требовавшие разгона Госуд[арственного] Совещания, перевыборов Совета Раб[очих] Депутатов, передачи власти новым советам и т[ому] п[одобного].
|