Историки, занимающиеся проблемами рабочего движения в России, пишут, в основном, о рабочем движении в столицах - Петербурге и Москве. Почти совсем не уделяется внимания истории профессионального движения в России, особенно его дореволюционного периода[1].

Единичны случаи, когда исследователи обращаются к реконструкции биографий деятелей профессионального движения[2]. Правда, в последние годы российские историки опубликовали ряд политических биографий наиболее известных деятелей рабочего движения: Г.В. Плеханова, Ю.О. Мартова, Д.Б. Рязанова[3].

По этой теме существует несколько работ авторов-эмигрантов[4].

В СССР в [19]20-е гг. был опубликован ряд ценных книг по истории профдвижения, но в конце [19]20-х - начале [19]30-х гг. авторы этих изданий - П. Колокольников, С. Айнзафт, Ю. Крейзель, В. Святловский, Ю. Милонов, Д. Антошкин, М. Балабанов и др[угие] - были объявлены «махровыми меньшевиками» и политическими врагами. А сами книги отправили в «спецхраны».

Иваново-Вознесенск был крупнейшим после Москвы промышленным центром России. В 1892 г. здесь, по инициативе Федора Алексеевича Кондратьева (1871-1942), был создан нелегальный Иваново-Вознесенский рабочий союз[5].

Зимой 1894-95 гг. в Союз вошел А.А. Евдокимов и быстро занял в нем руководящее положение.

Ф.А. Кондратьев и А.А. Евдокимов принадлежали к поколению народовольцев [18]90-х гг., в отличие от своих предшественников, пошедших в «рабочий народ». Их дружба, зародившаяся в юности, оказалась прервана на десятилетия, но первым, к кому обратился за помощью А.А. Евдокимов, оказавшись в Большой Мурте, был Кондратьев.

Ф.А. Кондратьев родился в городе Светиков Владимирской губернии. Был внуком крепостного. По окончании реального училища в Иваново-Вознесенске учился в Петербургском технологическом институте. Участвовал в деятельности социал-демократических кружков. За участие в демонстрации во время похорон И. Шелгунова был исключен из института и вернулся в Иваново-Вознесенск. С 1897 г. жил в Харькове, где, по-видимому, и умер в 1942 г., пережив своего друга на один год[6].

В различных изданиях[7] мы находим краткие, часто противоречивые сведения об А.А. Евдокимове.

В одном из петербургских архивов сохранилось письмо Евдокимова, в котором он сообщал биографические сведения о себе С.А. Венгерову,

 

Иваново-Вознесенск

«Харьков. 4 июня 1913

Милостивый государь, Семен Афанасьевич, в ответ на Ваш запрос.

Родился 23 сентября 1872 г. в г[ороде] Владимере на Клязьме, в православнокупеческой семье. Дед был крепостной крестьянин, но выкупился - до “воли". В том же 1872 году умер отец Евдокимова - семья разорилась и распалась. Воспитывался в г[ороде] Суздаль, матерью. Мать родом из г[орода] Суздаль. Ее отец - дед Евдокимова, - купец г[орода] Суздаль, был большим любителем литературы, после него осталась хорошая библиотека. Воспитание двух малолетних детей для матери было нелегко. Жили без острой нужды, но со всеми признаками строжайшей бедности.

Учился в Суздальском городском трехклассном училище. По окончанию училища поступил в колониальную торговлю, там же в Суздале “мальчиком ” с платой по 30 рублей в год на одежду. Стол хозяйский. Рабочий день с 7 утра до 9 вечера. Воскресного отдыха не было. Магазин закрывался в год лишь на один день. 1-й день Пасхи. Торговля, за исключением базарных дней, была никакой. В отсутствии хозяина много читал. Брал книги в общественной библиотеке.

Влияли преимущественно толстые журналы [18]70-х и [18]80-х годов. Читал “Русские ведомости” в одном трактирчике, куда посылали ежедневно за кипятком. Из современников более других влияли писатели Г.И. Успенский, Н.Н. Златовратский, В.Г. Короленко, М.Е. Салтыков, Н.К. Михайловский.

В то время писал стихи. Повесть посылал в печать, но безуспешно.

В 19 лет оставил службу у купца. Бродяжничал по фабрикам Владимирской и Ярославской губерний. В 1893 году торговал книгами по фабрикам и деревням в разнос с целью вести культурную работу. Имел книжный киоск в г[ороде] Иваново-Вознесенске Владимирской губернии. Захвачен был волной марксизма. Участвовал в первых марксистских кружках иваново-вознесенских рабочих. Работал на фабриках и занимался переплетным ремеслом. Сидел в тюрьме. Высылался под надзор полиции.

В 1901-1902 годах определился как “профессионалист” - сторонник осуществления профессиональных рабочих Союзов в России.

Работал на постройках в качестве рабочего и техника. Первые работы в легальной печати касались быта и положения строительных рабочих. С 1905 года принимал участие в органах рабочей профессиональной прессы. С 1907 года начал работать в органах кооперативной прессы. С 1908 года по преимуществу занят вопросами жизни крестьянства и развития сельскохозяйственной кооперации в России»[8].

В московском архиве сохранилась неопубликованная биография Евдокимова, написанная Э.А. Корольчук для словаря «Деятели революционного движения в России». В ней есть сведения, дополняющие сообщение Евдокимова С.А. Венгерову.

«До 19 лет служил приказчиком в винно-бакалейном магазине. Пристрастившись к чтению, бросил торговлю и поступил ткачом на фабрику Баженова близ станции Ундол, где проработал около двух лет. Зимой 1894-95 годов попал в Иваново-Вознесенск. Познакомился с Н. Кудряшовым[9] и вошел в социал-демократический кружок, во главе которого стоял Ф.А. Кондратьев. Продал и раздал свои книги, поступил на ситцепечатную фабрику, но из-за слабого здоровья бросил и занялся на дому переплетным мастерством. С начала 1895 года занял руководящую роль в организации. Ездил в Шую, где организовал рабочий кружок и вел там занятия с рабочими»[10].

Наиболее полное представление об иваново-вознесенском периоде жизни А.А. Евдокимова дают хранящиеся в Ивановском госархиве, воспоминания Ф.А. Кондратьева. Написаны они были в Харькове, примерно в 1910 г. Не во всем содержащиеся в них сведения совпадают со сведениями, приведенными выше.

Ф.А. Кондратьев вспоминал следующее: «Перед рождеством 1894 года наша организация пополнилась весьма полезным членом А.А. Евдокимовым. Так как потом он играл видную роль в Ивановском движении, то я подробнее сообщу историю знакомства с ним. Н. Кудряшов, торговавший тогда в книжной лавке, через своего любителя почитать хорошую книжку Н.Г. Грачева, узнал, что на базаре появился новый торговец книгами, у которого есть хорошие книжки, и даже Беллами “Через сто лет”. Книги он не только продает, но и дает даром, конечно, дешевые издания “Посредника”. Кудряшов сейчас же по окончании торговли пригласил его в трактир попить чайку, а в следующее воскресенье и я был знаком с А. Евдокимовым. Свою биографию он тогда же мне рассказал. Родился он в городе Суздале. Отец был трактирщиком, впоследствии разорившимся. Окончив городское училище, А.Е. поступил мальчиком в винно-бакалейный магазин своих родственников в Суздале и пробыл там до 19 лет. В свободное от торговли время он много читал. Книги попадались хорошие, в том числе “Отечественные записки”. Под влиянием их он бросил торговлю и поступил на ткацкую фабрику Баженова близ станции Ундол Московс[ко]- Нижегородских ж[елезных] д[орог], где и проработал около двух лет ткачом. Когда ему исполнился 21 год - совершеннолетие, - он получил около 1000 рублей, положенных в банк давно какой-то его тетушкой до совершеннолетия. На эти деньги он купил в Москве книг и пошел торговать ими с коробом на спине по городам и весям России. Был на Волге, в Киеве, был в разных деревнях, забредал и в Иваново, везде разнося хорошую книжку. В перерыве торговли летом он работал чернорабочим на ремонте железнодорожных путей. В то время направление его было скорее народническое, однако его не удовлетворявшее. Наша вера в возможность переворота путем организации фабричных рабочих увлекала и его, и почти без спора он решил идти по одному пути с нами. А когда он побывал в наших кружках - то для него уже не было возврата к прошлому. Он продал и роздал свои книжечки и поступил рабочим на ситцевую фабрику Дербенева...

Маленькие средства, оставшиеся по ликвидации торговли, давали ему возможность делать прогулы, а затем совсем бросить фабрику и заняться переплетным мастерством, которое кормило плохо, но зато не измучивало физически его недостаточно крепкий организм и давало свободное время для работы в нашей организации. Громадная начитанность его, умение быстро ориентироваться во всех вопросах, умение излагать свои мысли в простой понятной форме, задушевность, аскетизм жизни сделали его весьма популярным среди рабочих членов кружка[11]. Он быстро сделался всем близким человеком. Его скромная комнатка скоро сделалась клубом, куда шли товарищи отвести душу в остроумном разговоре и напиться водянистого чаю “с утесом” (так называли тогда бывший в почете местный белый хлеб).

В эту зиму мы совместно встречали Новый год на квартире Обухова. Он был кассиром нашего кружка. Собрались почти все наличные члены кружка. Говорились молодые речи о будущем господстве рабочего класса. Пьянели от собственных слов. Не все говорили хорошо. Особенно мудрено толковал Обухов, но мы хотя и досадовали, но все же терпеливо выслушивали его хотя и путанную, но благонамеренную речь. Под конец, впрочем, не избежали и выпивки, распили две бутылки водки, закусив солеными огурцами. Впечатление этого торжества на присутствующих было громадно. Им мы закрепили свое единение, и Полонников своим восклицанием “Я теперь чувствую, что я не один” лишь выразил общее настроение.

С нового года мы выписали на общие средства газету “Русская жизнь”, казавшуюся нам тогда либеральной. Собирались, как и прежде, по квартирам. Теперь в чтениях участвовал кроме меня и А. Евдокимов. Так прошла зима и наступила весна. На окраине соснового бора за речкой, в воскресенье, состоялась наша первая маевка[12]. Собралось около 25 человек. Патентованных и даже каких-нибудь ораторов среди нас не было. Я написал свою речь и прочел ее плохо - просто сробел перед такой громадной аудиторией. Не особенно удалась речь и А. Евдокимову. Пожалуй, удачнее вышла речь тогда впервые выступившего ткача Н. Махова[13]. Дальнейшая задушевная беседа сгладила шероховатости, и мы справили как подобает сознательному пролетариату свой рабочий праздник. Относительно слов “пролетариат” и “товарищ” должен оговориться - в ходу они у нас не были отчасти по неприязни к иностранным словам, по непривычке, а “товарищ” мы с успехом заменяли “друг” и др. Летом с большим, а иногда и меньшим успехом мы устраивали собрания в лесу, и дешевле и безопаснее.

В это время по совету полицеймейстера я был уволен с фабрики Новикова и после короткой безработицы поступил опять чертежником на чугунолитейный завод Н. и А. Смоляковых, с понижением, однако заработка до 25 рублей в месяц. За мной уже следили, но мы этому предупреждению не дали цены.

Наступила осень. Опять была нанята квартира для собрания - на этот раз отдельный домик Кукина, где поселились Шаров, Талантов и Курочкин, новые молодые члены нашего кружка. Пожилой домовладелец рабочий Кукин тоже был нашим членом. Маленькая избушка набивалась плотно. Сидели по лавкам, на печи, на припечке и просто на полу. Теперь наши собеседования велись более систематично. Наперед намечались темы, и поручалось кому-нибудь заготовить рефераты. Больше всего, конечно, писали я и А.Е. Каждый из нас зорко следил, чтобы аудитория наша все понимала. На казавшихся непонятными словах останавливались. Среди реферата завязывались разговоры. Наиболее удачные рефераты переписывались и ходили по рукам. Наибольшую удачу имел реферат А.Е. о женщинах-работницах, написанный с большой теплотой. Рефераты были на разнообразные темы: и о прибавочной стоимости, нормальном рабочем дне, вреде пьянства, о нравственности, о религии, о теории Дарвина, о происхождении мира, о социализме. Мы выворачивали себя, все свои знания и целиком, насколько умели, отдавали слушателям. Бывали и удачные словесные импровизации, и тогда надо было видеть восхищенные лица слушателей, чтобы понять наше одушевление. Во всех рефератах проводилась мысль, что рабочий - естественный хозяин промышленной жизни; будущее принадлежит ему; как таковой, он должен высоко нести свое знамя, будучи чистым и телесно, и нравственно. Надо помнить, что мы тогда умели своеобразно соединять почтение к Марксу с поклонением теоретикам критической личности, Лаврову и Михайловскому.

Этой осенью в Иванове на ткацкой фабрике Т[оварищест]ва Иваново-Вознесенской мануфактуры, рабочими называвшейся просто “Компанией”, возникла стачка. Причиной забастовки, насколько я помню, были низкие расценки и плохая [основа] (слово написано неразборчиво. - Ю.Д.). О стачке и причинах ее мы были осведомлены хорошо, т[ак] к[ак] многие члены кружка были ткачи, имевшие хороших знакомых среди компанейских ткачей и ткачих. Немедленно на квартире Кукина собрались почти все члены кружка, чтобы обсудить, в какой форме мы можем принять участие в стачке[14]. В нашем совещании принимали участие и двое ткачей от “Компании”. С их слов были сформулированы требования к администрации фабрики и фабричной инспекции. М. Багаевым было предложено изготовить прокламации, и даже было приступлено к написанию, хотя технические средства к напечатанию у нас были весьма первобытны - самодельный плохой гектограф. Однако при дальнейшем обсуждении от прокламации отказались ввиду возможности порчи дела указанием на постороннее вмешательство, а главное - опасностью в смысле последствий для участников забастовки, да и для нашей организации. Решили ограничиться посылкой для переговоров с администрацией 2-х наших членов: ткача Махова и рабочего Багаева. Они вмешались в толпу рабочих, разъясняя требования и необходимость стойко держаться. Затем Махов прочел требования рабочих фабричному инспектору и вел с ним переговоры, находясь, однако, в приличном от него отдалении в толпе рабочих, чем чрезвычайно удивил администрацию, чуть ли не первый раз слышавшую толково составленные и аргументированные требования. Стачка тогда окончилась для рабочих довольно удачно, хотя приезжали казаки и жандармы. Были и избиения. После стачки казаки так и остались в Иванове, на содержании фабрики. Для нас это был пробный камень, убедивший всех в пользе организации.

Приток новых членов в нашу организацию был настолько велик, что было невозможно вместить всех в небольшом домике Кукина. Было и другое неудобство.

Новички являлись в квартиру Кукина, часто в дни собраний, приходилось отрываться от бесед с остальными и посвящать их в основу нашей деятельности.

После стачки мы стали думать и о безопасности и решили разделиться на три кружка. Один остался у Кукина, здесь квартировали постоянно Шаров, Курочкин и Багаев, другую квартиру наняли в Иконникове, где поселились Махов и Таланов, сюда направляли новичков. Третий кружок приютил на своей квартире А. Евдокимов, и он сам вел с ним занятия. В первом кружке из старых работников занятия вел я и гравер Масленников, а во втором Багаев и Махов. Собрания кружка назначались 2-3 раза в неделю, фактически они велись ежедневно, только без главных работников. Руководители кружков тоже собирались 1 раз в неделю у меня или А. Евдокимова. Кроме того, мы с Евдокимовым в это время заканчивали экциклопедический словарь для рабочих. В него должны были войти все слова, встречающиеся в нашей пропагандистской работе. К рождеству он был готов, и мы собрались отпечатать его на нашем примитивном гектографе. Около рождества 1895 года мы уже насчитывали более 50 человек членов организации, и приблизительно не меньше этого числа считалось сочувствующих и подготовляемых. Кроме того, мы вели занятия с рабочими в городе Шуе, куда по очереди, по субботам, ездили Евдокимов, я и Багаев. Были сделаны шаги завязать сношения с фабричными рабочими села Тейкова и Кохмы. Мы довольно оживленно справили Новый год, на квартире Кукина. Среди нас даже оказался поэт, прочитавший стихотворение собственного производства, - Н. Махов. И некоторые лелеяли тогда горячую мечту: Иваново пойдет впереди всей России в смысле силы и сознательности рабочего движения. Но уже надвигалась гроза... В отношении предосторожности от нашествий полиции мы были довольно беспечны. Полагали, что полиция ничего не знает. Разговоры о необходимости конспирации были, но серьезно к ним мы не относились. Когда-то что будет. Началось с того, что у моей квартиры стали замечаться жандармы, замечались они и у квартиры А. Евдокимова. Стали ходить слухи, что жандармы нами интересуются. Передавались они со слов родителей наших членов, которые это слышали непосредственно от жандармов, имеющихся в Иванове, в количестве четырех человек. Слухи эти были и раньше в связи с открытием книжной торговли, но тогда мы ограничились сменой продавцов. Н. Кудряшов еще в 1895 году познакомился с мальчиком, сыном умершего железнодорожного машиниста В. Заксом. Мать его с трудом добывала средства существования, Кудряшов, чрезвычайно сердобольный, хлопотал о приискании ему работы, обращался ко мне, а потом как-то ухитрился определить его учеником слесаря в железнодорожное депо. Бывал он тогда с ним у меня, и Закс производил впечатление мальчика не глупого, пытливого, но болезненного, возбуждающего жалость. И тогда Закс рассказывал, что к его матери захаживает один жандарм. Как-то в мае он один раз прибежал к нам экстренно и сообщил, что жандармы подозрительно относятся к книжной лавке и продавцу в ней Кудряшову. Тогда мы спешно заменили Кудряшова и на некоторое время прекратили хождение в лавку по кружковым делам. Затем Закс скрылся с горизонта и не появлялся до начала 1896 года. Его отсутствие Кудряшов объяснил забитостью и нуждой.

Новое появление Закса и интерес к нашим делам Кудряшов встретил радостно, проводил на квартиру А. Евдокимова и ко мне. Мне он теперь не особенно понравился, однако, по его просьбе, я дал ему нелегальную брошюрку “Что нужно знать и помнить каждому рабочему” и посоветовал Кудряшову ввести его в кружок Махова. Это было в воскресенье перед масленицей, а в понедельник я, Евдокимов и Махов были арестованы и препровождены в Шуйскую уездную тюрьму, пройдя через местную арестантскую - “Юдинские номера”. При обысках у меня и у Евдокимова было найдено по два или три экземпляра нелегальных брошюр и наши рукописи, в том числе и наша энциклопедия. Кудряшов отделался обыском, потому что успел сжечь все нелегальное. Работая в депо, он утром заметил суету жандармов, увидел приезд жандарма генерала Воронова и подполковника Добржанского; почуя опасность, ушел с работы, забежал на квартиру Евдокимова - но там уже был обыск, - тогда он бросился домой и уничтожил все компрометирующее. Были допрошены также Муравьев, Грачев и Бутин. Эти трое числились в кружке Евдокимова, и их фамилии он запомнил. На квартире Махова во время обыска его соквартирантов не было, а фамилии Закс не мог знать, т[ак] к[ак] накануне в воскресенье они были в своих деревнях. Квартиру Кукина Закс не знал, и она уцелела, и никто из того кружка не был привлечен. Закс выдал нас за 50 рублей, как мы потом узнали, предлагал он свои услуги жандармерии и в дальнейшем, но от него отказались, так как его роль нами была уяснена при первых же допросах и пользы жандармам он принести не мог.

Через семь с половиной недель нас троих освободили под надзор полиции впредь до решения дела. За время нашего ареста организация в Иванове в расстройство не пришла. Наоборот, появились новые работники с новой энергией, взявшиеся за дело; отмечу особо выдающегося Александра Орехова, токаря по металлу […]. Это был очень умный и талантливый работник, поэт, впоследствии в тюрьме услаждавший и потешавший нас пародиями на жандармов.

Проживая в Куликове, я был в курсе всего происходящего в Иванове. Товарищи навещали меня здесь и советовались о дальнейшей судьбе нашей организации. Совместно с Ореховым мы пополнили список книг, которые, как минимум, должен прочесть каждый рабочий нашей организации. Список этот был составлен нами еще до ареста. Затем был выработан ряд тем, на которые каждый рабочий должен был написать реферат […]. Также была написана инструкция, как вести себя на допросах.

Полицейские условия в Иванове в это время сильно ухудшились. Сейчас же после нашего ареста в Иванове количество жандармов с 4-х было доведено до 12-ти, и во главе их был назначен жандармский ротмистр.

Весною опять начались собрания наших членов в лесу около Иванова; была устроена маевка, на которую удалось попасть и мне.

Около того времени из Петербурга были доставлены в большом количестве прокламации “Союза борьбы для освобождения рабочих”, выпущенные в Петербурге во время происходившей там стачки ткачей. Эти прокламации были широко распространены среди ивановских рабочих.

В начале июня начались аресты среди наших ивановских членов, а также и в Шуе. 12 июля я был вновь арестован и очутился в Шуйской уездной тюрьме, из которой был освобожден 3 месяца тому назад. Теперь все одиночные камеры тюрьмы были заполнены политическими. Всего арестов и обысков в то время в Иванове было произведено до 20 и в Шуе примерно столько.

Новый арест не затормозил дальнейшего развития рабочих организаций в Иванове. Организация пустила корни и давала новые отпрыски. Теперь нам приходилось сидеть долго, начальство убедилось, что мы не теоретики - любопытные, за каких себя выдавали в первый арест. Следствие кончилось, и нам стали давать свидания с родственниками. Мы опять стали в курсе Ивановской жизни. А жизнь там не прекращалась, а развивалась все шире. Оставшиеся на свободе продолжали работу. Руководителей из интеллигенции не было, если не считать Щеколдина и О.А. Варенцову, которые не могли отдавать много досугу этому делу. Пришлось и мне принять участие в организаторской работе, правда, лишь при посредстве писем и лекций, передаваемых во время свиданий.

Осенью в Иваново явился новый работник А.И. Хрящева, которая поступила ткачихой на фабрику. Дело ширилось, и в конце мая в Шуйскую тюрьму привезли: Хрящеву, Кондратьева (однофамильца), Муравьева, Бутина и др[угих]. В тот же день вечером меня, Теплякова и Кудряшова отправили во Владимирскую губернскую тюрьму. Мое соприкосновение с Ивановским движением на этом закончилось, если не считать моего посещения Иванова в 1898 году по освобождении из тюрьмы. Тогда я был лишь несколько часов в Иванове, а в Шуе мне не позволили жандармы пройтись по перрону.

Теперь прошло уже более 12 лет со времени, здесь описываемого. Улеглись страсти, молодая живая воля, не знавшая удержу, стала считаться с обстоятельствами и оценивать силу “рожна”, против которого прежде перла неудержимо. Оглядываясь назад к оценке нашей жизни, я и теперь согласен со словами А.А. Евдокимова, произнесенными им в одно из наших собеседований через окно Шуйской уездной тюрьмы, что “полтора года такой жизни дороже 20 прожитых им ранее”. Оставила ли наша работа в Иванове следы? В этом нет сомнений. Я уже говорил, что после нашего ареста в Иванове назначен отдельный жандармский ротмистр и усилен штат жандармов. Ежегодные аресты после нашего заключения в тюрьму свидетельствовали, что семена критики рабочей жизни и стремления изменить ее пали глубоко и дали плоды. Более того, много наших товарищей - учеников и сотрудников рабочих были разбросаны в разные уголки России, и там они не остались без влияния на рабочих. Более того, мы убедились, что и наш метод пропаганды путем личного воздействия был весьма целесообразен, для того времени. Мы подготовили из рабочих наиболее самостоятельных работников, сумевших без помощи интеллигенции развивать дело.

Тем более приятно было пишущему эти строки в 1905 году, во время большой стачки иваново-вознесенских рабочих, получить от стачечного комитета приветствие. Председатель комитета (Ноздрин) оказался приятелем знакомым, а секретарь (Грачев) был когда-то в нашем кружке. И депутат от рабочих Владимирской губернии Воронин был когда-то в наших кружках, а старший брат хорошо мне памятен.

Много горя и несчастий выпало на долю наших последователей от арестов и высылок, еще более горя потерпели и семьи их. Но такова уж доля всех идущих впереди на завоевание лучшего будущего. А разве мы сами и наши семьи не потерпели? Разве мы в этом не шли вперед своих последователей? И разве наши последователи теперь согласились бы возвратиться в первобытное состояние неведения.

Да цена прогресса все растет и растет»[15].

В Иваново-Вознесенске в то время насчитывалось 60 тыс[яч] жителей, а в упомянутой Ф.А. Кондратьевым Шуе - 20 тыс[яч]. В обоих городах было развито хлопчатобумажное производство. Поэтому Шуйско-Ивановский фабричный район называли «Русским Манчестером».

По описанию Никифора Махова: «Иваново в то время было грязное. Даже в центре прохожие утопали в грязи по ушки сапог. Речка Уводь, мимо которой не пройдешь, не заткнувши носа от зловоний всякого рода нечистот, что выбрасывались фабрикантами “хозяевами города” из своих фабрик»[16].

На маевке 1895 г. был создан Иваново-Вознесенский рабочий союз. Ф.А. Кондратьева избрали его председателем, а А.А. Евдокимова - секретарем и казначеем. Ему же поручили составить программу Союза. Этот документ впоследствии попал в руки полиции. Уже при советской власти он был опубликован В. Невским в «Очерках по истории Российской коммунистической партии» (Петроград, 1923. Ч. 1. С. 599-600). Автор «Очерков...» в годы сталинского террора был репрессирован, а его книга оказалась в спецхране.

Программа (Устав) Иваново-Вознесенского рабочего союза, составленная А.А. Евдокимовым, - один из первых документов российского рабочего социал-демократического движения.

Последний пункт об «Изменении существующего строя без пролития крови» вызвал возражения со стороны будущих большевиков М.А. Багаева и О.А. Варенцовой, но, как отмечал много лет спустя член Союза С.П. Шестернин, Ф.А. Кондратьев и особенно А.А. Евдокимов были непреклонны[17].

С.П. Шестернин также сделал важное замечание, что, осев в Иваново и «будучи народником, Евдокимов к тому времени идеями народничества не удовлетворялся. Под влиянием Кондратьева он быстро становится марксистом»[18].

В год публикации воспоминаний С.П. Шестернина А.А. Евдокимов уже второй год сидел в архангельской тюрьме как «враг народа». Но «ивановцы» Н.И. Махов, С.П. Шестернин писали с большим уважением о своем учителе. В ситуации того времени, когда дети отрекались от родителей, это было необычно и смело.

Свидетельства о незаурядности личности А.А. Евдокимова многочисленны. Член Союза Дмитрий Бутин писал: «Нужно сказать, что А.А. Евдокимов или Бельд, как он подписывал свои брошюры по вопросам профессионального движения, был неотразим для нас: об этом могут засвидетельствовать все, знавшие его в то время […]. Приведу как иллюстрацию, каким авторитетом он у нас пользовался после ареста его и других; будучи освобожден, он жил в Суздале, мы ездили к нему почти за 50-60 верст только за тем, чтобы посмотреть на него и послушать, как он думает о текущих событиях, а также и поговорить о том, как вести организацию. Ездили зимой»[19].

Ф.А. Кондратьев и А.А. Евдокимов отстояли пункт о «непролитии крови».

Большевик В. Невский отозвался о «Программе» Союза так: «... вся проникнута духом мирной борьбы и достижения социализма в очень отдаленном будущем»[20].

Меньшевик Ю.О. Мартов в книге, изданной в 1923 г., писал: «В рядах организованных социал-демократических передовых рабочих появились единицы, принципиально не враждебные классовой борьбе в ее форме профессиональной борьбы, но находившие темп, принятый этой борьбой в России, слишком ускоренным и недовольные односторонним развитием экономической агитации вширь в то время, как не делалось попыток крепко сплотить и организовать более культурные элементы пролетариата. Кружок рабочих такого направления сгруппировался в конце [18]90-х годов в Иваново-Вознесенске вокруг техника Кондратьева и переплетчика Евдокимова. Считая себя социал-демократами, члены этого кружка держались в стороне от стачечного движения и искали более мирных и легальных путей экономической самодеятельности»[21].

Ф.А. Кондратьев и А.А. Евдокимов были действительно против участия Союза в стачке ткачей 1895 г. Они были «крайними экономистами»[22]. Отсюда и «непролитие крови», и неучастие в стачке, а также аргументация к разуму и защита ненасильственных действий.

Осенью 1895 г. 23-летний А.А. Евдокимов женился на М.И. Иовлевой. Кудряшов вспоминал: «Вопрос обсуждался в организации - не повредит ли делу? […] Женившись, Евдокимов не только не оторвался от организации, но и приобрел двух преданных членов»[23].

Имена Е.В. и М.И. Иовлевых с уважением упоминались в советских изданиях:

«Иовлева Е.В. (кличка “Баба Мокра”) в течение целого десятилетия являлась необходимейшим человеком для Иваново-Вознесенской организации по части содержания конспиративных квартир, явок и установки связи после очередных арестов»[24].

«Иовлева-Евдокимова М.И. - член первого женского марксистского кружка, созданного О.А. Варенцовой в [18]90-х годах ХIХ века. Одна из активных работниц Иваново-Вознесенской организации»[25].

Никифор Махов писал: «Евдокимов после женитьбы на М.И. Иовлевой переехал на Шереметьевскую улицу (теперь - Ф. Энгельса. 1939 г.) недалеко от Соковского моста, где Евдокимовым был нанят под квартиру отдельный домик. На этой квартире встречали Новый 1896 год: он, Кудряшов, Грачев, Масленников, Яшин, Волков, Макар, я, другие, в том числе Муравьев - впоследствии выдавший всех и все... Жена Евдокимова - Мария Ивановна, лежала в кровати под видом больной и никакого участия не принимала. Речи (революционные) произнесли все. […] Разошлись с квартиры Евдокимова на рассвете, преисполненные бодростью, готовностью к борьбе с врагом без страха и сомненья, веря в конечную победу рабочего класса над эксплуататорами и держимордами»[26].

Е.В. Иовлева умерла в 1919 г.

Следы М.И. Иовлевой теряются в 1910-х гг. В 1914 г. в одной из газетных статей А.А. Евдокимов вспоминал о смерти близкого ему человека, за которым он безотлучно ухаживал две недели. Возможно, речь шла о М.И. Иовлевой[27].

Полиция, однако, не дремала. 29 января 1896 г. у лидеров Союза, Ф.А. Кондратьева, А.А. Евдокимова и Н.И. Махова, был проведен обыск. Всех троих арестовали.

В «Обзоре важнейших дознаний полиции» о деятельности Иваново-Вознесенского рабочего союза в Иваново-Вознесенске и Шуе в 1895-1896 гг. говорилось: «В начале 1896 г. была обнаружена пропаганда социал-демократических идей среди фабричного населения Владимирской губ[ернии] в г[ородах] Иваново-Вознесенске и Шуе. Главным организатором тайных кружков явился быв[ший] студент С[анкт]-Петербургского технологического института прапорщик запаса Федор Кондратьев, служивший чертежником на одном из заводов г[ерниорода] Иваново-Вознесенска, деятельное же содействие ему оказывали рабочий мещанин Андрей Евдокимов и крестьянин Никифор Махов. По произведенным 29 января, как у этих лиц, так и фабричного рабочего Николая Кудряшова, обыскам было найдено значительное количество известных печатных изданий: “Царь-голод”, “Рабочий день”, “Что нужно знать и помнить каждому рабочему” и др[угие], а также рукописи социал-демократического направления, из которых обращают на себя внимание: 1) отобранная у Кондратьева “Речь к рабочим”, призывающая их “свергнуть гнет фабрикантов путем устройства рабочих союзов и кассы” и 2) отобранные у Евдокимова рукописи, в коих оказались, между прочим, практические наставления - как устраивать между рабочими кружки и сохранять в тайне их существование[28], а также как вести себя членам этих кружков в случаях обыска, ареста и допросов.

Произведенным дознанием установлено, что Кондратьев и Евдокимов устраивали на своих квартирах, а также у Никифора Махова собрания рабочих, читали и раздавали помянутые выше преступные сочинения и разъясняли участникам собраний необходимость добиваться путем стачек увеличения сдельной платы и уменьшения числа рабочих часов. На одном из таких собраний было решено организовать рабочую кассу с целью покупки книг и для выдачи пособий забастовщикам, причем кассиром был избран Евдокимов, который и собирал со всех являвшихся на собрания по 2 коп[ейки] с заработанного рубля. В руководстве кружком принимал участие гравер на фабрике Дмитрий Масленников, привлечением же рабочих на собрания и распространением изданий занимался помянутый Кудряшов.

Возникшая в 1895 г. в г. Иваново-Вознесенске приведенная пропаганда в скором времени проникла и в соседний город Шую, где образовался среди местных рабочих такой же противоправительственный кружок, руководителями которого были фабричные рабочие Михаил Тепляков и Андрей Леонтьев. Лица эти устраивали на своих квартирах и в загородном лесу собрания и сходки рабочих, раздавали и объясняли последним содержание приносимых ими печатных и рукописных революционных сочинений, которые доставал Василий Кудряшов и хранил в своей квартире конторщик Шуйского общества потребителей Сергей Беляков. По обыску у последнего, а также у Теплякова и рабочих Виктора Головкина и Александра Орехова найдено большое число таких сочинений, тождественных с обнаруженными в Иваново-Вознесенске. При этом у Белякова в числе рукописей оказалось воззвание, указывавшее на необходимость стачек и борьбы против существующего образа правления в России, писанное рукою Евдокимова»[29].

Старшему из арестованных Ф.А. Кондратьеву в момент ареста было 24 года, А.А. Евдокимову - 23 и Н.И. Махову - 20 лет. Поскольку собственной тюрьмы в Иваново еще не было, их увезли в Шуйский острог. «Просидели около двух месяцев, и нам удалось доказать прокурору, что занимались “самообразованием” (ибо нелегальщины у нас не было), нас освободили», - вспоминал Ф.А. Кондратьев[30].

Материалы полиции подтверждают рассказ Ф.А. Кондратьева. Дело действительно началось с заявления токаря Василия Закса, указавшего полиции на возникновение рабочего кружка во главе с Кондратьевым, Евдокимовым, Маховым. По этому заявлению у них были произведены обыски... Евдокимов заявил, что не помнит, от кого он получил запрещенную литературу и что занимался рабочим вопросом только в целях самообразования[31].

22 марта 1896 г. Евдокимов и Махов были освобождены из-под стражи и до окончательного дознания отданы под особый надзор полиции с выдворением Евдокимова в Суздаль[32] (70 верст от Иваново-Вознесенска), Кондратьев был отправлен под особый надзор полиции в Куликово (12 верст от Иваново-Вознесенска).

С арестом и высылкой руководителей деятельность Союза не прекратилась. Оставшиеся на свободе его члены ездили за указаниями к Кондратьеву в Куликово и к Евдокимову в Суздаль.

Находясь в Суздале, Евдокимов написал прокламацию, носившую директивный характер и распространявшуюся затем в Шуе и в Иваново. В. Невский отмечал, что руководители Союза были освобождены «вероятно, для того, чтобы получше выследить их связи и остальных членов организации»[33]. И действительно, «в июне 1896 года произошли новые аресты, на этот раз, кроме Кондратьева, Евдокимова и Махова, попали в тюрьму почти все активные члены Союза - Кудряшов, Орехов, Полонников, Котомин, Палычев в Иваново-Вознесенске и в Шуе - Тепляков, Леонтьев, Беляков»[34].

У одного из арестованных, рабочего Михаила Теплякова, при обыске была найдена написанная, как установила полицейская экспертиза, рукой Евдокимова вышеупомянутая прокламация «Товарищи, нас соединило одинаковое положение!»[35].

Но и эти аресты не остановили рост иваново-вознесенского Союза и его выход на арену массовой агитации.

Почти одновременно с А.А. Евдокимовым в конце 1894 г. в Иваново приехал и стал городским судьей, а также членом «Рабочего Союза» Сергей Павлович Шестернин. Еще студентом-юристом он был знаком с В.И. Лениным, Н.К. Крупской, Г.М. Кржижановским и другими членами Союза борьбы за освобождение рабочего класса. По рекомендации Ленина, С.П. Шестернин установил связь через С.И. Мицкевича и А.И. Елизарову с московской социал-демократической организацией. В дальнейшем эта связь поддерживалась через С.П. Невзорову (член петербургского «Союза борьбы...»), ставшую женой Шестернина[36].

Однако в июне 1897 г. последовали новые аресты. В заключении прокурора московской судебной палаты Н.П. Посникова о результатах дознания по делу о деятельности Иваново-Вознесенского рабочего союза говорилось следующее:

«Весной 1897 г. некоторые из местных фабричных рабочих, находившиеся ранее под непосредственным влиянием Андрея Евдокимова и Федора Кондратьева, образовали особый тайный кружок с целью самообразования и взаимной помощи на случай безработицы. Но вместе с этим члены кружка в более отдаленном будущем ставили себе задачей развить классовое сознание среди фабричного люда и вызвать его на активную борьбу против существующего общественного и экономического строя. Наряду с устройством библиотеки и кассы деятельность кружка выразилась в тайных собраниях на частных квартирах и загородных сходках, в распространении среди рабочих легальной, а частью и запрещенной, преимущественно социал-демократического содержания, литературы; в беседах о беспомощности положения трудящегося населения в России и о необходимости улучшения материального быта путем повышения заработной платы и сокращения рабочего дня.

Первоначальные сходки кружка устраивались на частных квартирах слесаря Ефима Соловьева и кузнеца Дмитрия Бутина. В собраниях этих принимали участие фабричные рабочие: крестьяне Василий Муравьев, Константин Шаров, Дмитрий Яшин, мещанин Николай Грачев и другие. На собраниях этих читались преимущественно книги и брошюры, сохранившиеся после ареста Федора Кондратьева и Николая Кудряшова.

В конце января месяца 1897 г. в Иваново-Вознесенске поселилась крестьянка Анна Хрящева, которая поступила ткачихой на одну из местных фабрик и, как близкая знакомая Андрея Евдокимова[37], вскоре приобрела популярность среди рабочих. С этого времени у нее на квартире стали устраиваться собрания, происходившие по вечерам раза два или три в неделю; самыми частыми посетителями ее, Хрящевой, были названные выше рабочие: Муравьев, Бутин, Грачев, Шаров, а также домашняя учительница дочь купца Ольга Варенцова и приказчица книжного магазина почетная гражданка Мария Капацинская. На этих собраниях главным образом обсуждался вопрос об организации рабочего союза, о средствах борьбы с капиталистами, а также читались книги, газеты и некоторые произведения нелегальной литературы.

В начале 1896 г. Хрящева совершила поездку в г[ород] Шую и имела там свидание с упомянутым выше агитатором Федором Кондратьевым. Вернувшись в Иваново-Вознесенск, она составила программу “внутреннего распорядка организации кружка”. По этому проекту на каждой фабрике, где находится не менее трех сознательных рабочих, из среды их должен избираться выборный, на обязанности которого лежит устройство чтений, сбор денег в пользу кассы и участие в качестве представителей отдельных кружков в общих собраниях, на которых должны обсуждаться вопросы о приобретении книг, о найме квартир и о средствах борьбы с существующим экономическим строем»[38].

13 июня 1897 г. А.И. Хрящева, Д.Л. Бутин, М.А. Капацинская, Л.В. Кулдин, И.А. Кондратьев (брат Ф.А. Кондратьева), К.Н. Отроков, О.А. Варенцова и др[угие] (всего 11 человек) были арестованы полицией. Но и эти аресты не остановили деятельность созданного Ф.А. Кондратьевым и А.А. Евдокимовым рабочего союза.

В 1897 г. в Иваново-Вознесенске появился и стал играть видную роль в Союзе питерский ткач Ф.А. Афанасьев. Во время революции 1905 г. он станет руководителем возникшего в Иваново-Вознесенске, первого в России Совета рабочих депутатов. В том же году его убьют черносотенцы.

23 декабря 1897 г. на одной из крупнейших иваново-вознесенских фабрик - фабрике Гарелина - началась забастовка. К 30 декабря ею были охвачены почти все крупные предприятия города. Всего бастовало около 15 тыс. человек.

После двух петербургских стачек 1896 и 1897 гг., вырвавших у властей законодательное введение в России рабочего дня продолжительностью 11 с половиной часов, иваново-вознесенская стачка стала самым крупным выступлением пролетариата в России.

Арестованные же члены рабочего союза по «царскому повелению» были приговорены 7 августа 1897 г. к различным срокам наказания. Руководители: Ф.А. Кондратьев - к шести месяцам тюрьмы с последующим полицейским надзором, А.А. Евдокимов - к четырем месяцам тюрьмы и двум годам полицейского надзора, Н.И. Махов, Н.Н. Кудряшов и Михаил Тепляков - к двум месяцам тюрьмы с последующим пребыванием под надзором полиции. О.А. Варенцову сослали на три года в Уфимскую губернию. Всего по делу иваново-вознесенского Союза было осуждено 18 человек.

5 сентября 1897 г. А.А. Евдокимов был заключен в суздальскую тюрьму, 5 января 1898 г. освобожден и 11 января этапным порядком отправлен в Харьков с пребыванием там под открытым наблюдением полиции.

В Харьковском госархиве сохранился «открытый лист» на арестанта А.А. Евдокимова, составленный суздальским уездным исправником 5 января 1898 г.:

«Лет - 24

Рост - 2 аршина 6 вершков Лицо - чистое, продолговатое Глаза - карие»[39].

Еще в одном полицейском списке находим о А.А. Евдокимове следующие сведения.

Место родины - Владимир губернский

Православный

Окончил Суздальское городское трехкласное училище

Женат на Суздальской мещанке Марии Ивановне Иовлевой, 19 лет

Детей не имеется

Мать - Варвара Ефграфовна Евдокимова - 49 лет, живет в Суздале

Брат Александр Андреевич Евдокимов, 27 лет, живет в Суздале

Следует ли семейство - нет

Где семейство будет проживать после высылки его - в городе Иваново-Вознесенске живет жена

Имеет ли собственные средства существования, и в чем они заключаются - нет

Чем до сего времени добывал себе средства существования, как сам, так и жена - занимался переплетным ремеслом, жена - чулочным

Имеют ли родители какое-либо состояние - мать имеет в городе Суздале деревянный дом, стоящий около 500 рублей

Срок надзора, с какого времени следует считать - на 2 года, с 5 января 1898 по 5 января 1900[40].

В Харьков отправился отбывать надзор еще в октябре 1897 г. и Н.И. Махов. В феврале 1898 г. отбывавший тюремное заключение в «Крестах» Ф.А. Кондратьев по собственному выбору был выслан под наблюдение полиции в Харьков. Вряд ли получилось случайно, что все трое руководителей иваново-вознесенского Союза оказались в Харькове.

В марте 1898 г. в Минске состоялся съезд социал-демократических организаций, провозгласивших на нем создание Российской социал-демократической партии. Иваново-вознесенский Союз не послал своего делегата по чистой случайности. Приглашение принять участие в съезде пришло слишком поздно, и С.П. Шестернин поэтому не смог выехать на съезд.

В июне 1898 г. общее собрание членов иваново-вознесенского Союза ознакомилось с итогами съезда. На собрании было принято решение переименовать Иваново-Вознесенский рабочий союз в Иваново-Вознесенский комитет РСДРП[41].

«Во время отбывания А.А. Евдокимовым 4-месячного тюремного заключения в Суздале, - вспоминал М.А. Багаев, - его жена Мария Ивановна приезжает в Иваново и здесь принимает большое участие в работе организации, устраивая собрания в квартире своей матери Е.В. Иовлевой»[42].

С высылкой в Харьков Ф.А. Кондратьева и А.А. Евдокимова не прервалось их влияние на положение дел в Иваново-Вознесенской социал-демократической организации.

Влияли они в духе «экономизма». М.А. Багаев писал об этом так: «Часть ивановцев (Кулдин Л.В., Грачев Н.П. и др[угие]), тесно связанных с проживавшими в Харькове Кондратьевым и Евдокимовым, пытаются внедрить в организации чистый экономизм без политической борьбы, считая, что рабочая масса еще не созрела до политической борьбы и что нужно предварительно легализовать рабочее движение на почве чисто экономических требований.

Высланные в Харьков первые руководители иваново-вознесенской организации Кондратьев и Евдокимов в это время явно сошли с революционного пути и превратились в “русских тред-юнионистов”, как они себя называли. Их влияние на старых ивановцев было еще очень сильно, их взгляды имели свое отражение и в иваново-вознесенской организации»[43].

Твердо стояли на точке зрения «экономистов» Е.А. Дунаев и Л.В. Кулдин - авторитетные и влиятельные члены иваново-вознесенской организации.

В Шуе партийная работа велась под руководством уцелевшего от полицейского разгрома 1896 г. рабочего И. Тимофеичева по кличке «Монах». В августе 1900 г. он ездил в Харьков для встречи с Ф.А. Кондратьевым и А.А. Евдокимовым.

Нелегальную литературу из Харькова в Иваново-Вознесенск доставляла М.И. Иовлева - жена А.А. Евдокимова, часто приезжавшая туда к своей матери, квартира которой продолжала служить штабом организации и явочной квартирой[44].

На маевке 1899 г. она, приехав из Харькова, была вместе с С.М. Багаевым, основным докладчиком на собрании организации близ села Талицы. Из-за полицейской слежки маевку в городе было провести невозможно. В своем докладе М.И. Иовлева рассказала, как праздновали 1 Мая рабочие Харькова.

В сентябре 1899 г. С.П. Шестернин обратился к Ф.А. Кондратьеву с поручением достать Устав только что организованного в Харькове Общества взаимопомощи занимающихся общественным трудом.

В 1900 г. при аресте Евлампия Дунаева у него была найдена полицией рукописная тетрадь «Теоретическое обоснование рабочего движения». Программа Союза, составленная А.А. Евдокимовым.

Влияние Ф.А. Кондратьева, А.А. Евдокимова и Н.И. Махова, после их высылки в Харьков, на иваново-вознесенских социал-демократов отмечалось и в официальной коммунистической историографии: «... через них распространялась литература экономистов: “Рабочая мысль” и “Рабочее дело”»[45].

Современному читателю, вероятно, не очень понятен термин «экономизм». В конце ХIХ в. экономизмом называли мощное течение в российской социал-демократии. Его основными представителями были П.Б. Струве, Е.Д. Кускова, К.М. Тахтарев, В. Акимов (Махновец). Это только наиболее громкие имена.

В.И. Ленин ловко использовал жупел «экономизма» в борьбе за власть в рядах нарождавшейся тогда в России социал-демократии. Он недобросовестно обвинял своих оппонентов в том, что они отказываются от политической борьбы и признают только борьбу экономическую. Это далеко не так. А.А. Евдокимов, который был «крайним экономистом», как мы видели, включил в программу рабочего союза политические требования и поставил вопрос об изменении политического строя...

Что касается Ленина и его преемников, то «метод жупела», впервые примененный в борьбе с экономизмом, использовался на протяжении всей истории КПСС. Громили «меньшевиков», «отзовистов», «ликвидаторов», «примиренцев», «троцкистов», «левых» и «правых уклонистов», «праволевых», «космополитов». Ныне громят «антинародную банду Ельцина» и «жидо-масонов»...

К 1900 г. иваново-вознесенский комитет РСДРП превратился в Комитет социал-демократического Союза рабочих Русского Манчестера. В печатном органе петербургского комитета РСДРП «Рабочая мысль» (1900 г., № 8) был опубликован Манифест (Воззвание) этого Комитета. В манифесте содержался призыв к созыву Всеросийского конгресса (съезда) рабочих. Приведем этот редкий документ целиком:

«”Съезд рабочих”.

(Воззвание рабочих Иваново-Вознесенского района).

Успешная стачечная борьба показала, какую силу имеют рабочие. Одно сильно задерживает развитие рабочих: патриархальное воспитание и надежда на правительство.

Товарищи! Оставим надежду на правительство. Воспитаем в себе мысль, что нам надо бороться с правительством и капиталистами. Объединим себя духом могучего орудия истины, и кончится час нашего угнетения, и выйдем на дорогу более широкую для борьбы за признание своих прав и защиту интересов всего рабочего класса.

Да здравствует русский рабочий народ!

Да здравствует социал-демократия!

Выборный комитет предлагает свое мнение. Товарищи! Борясь за признание наших прав и заботясь о расширении пропаганды среди рабочего класса, обращаемся к вам за содействием общему делу. Пора нам связать отдельные организации в один общий рабочий союз для ведения и расширения пропаганды в местах, где не существует еще рабочей организованной партии, для взаимного обмена средствами и литературой; для предъявления одинаковых требований в забастовках рабочих; для передачи всех сведений о рабочем движении, о действиях правительства и фабричной администрации; для присылки - в случае сильных арестов - рабочих агитаторов, чтобы поддержать разорившиеся гнезда рабочей партии. Выборный Комитет Русского Манчестера (Ив[аново]- Вознесенска) обращается ко всем рабочим организациям России, не найдут ли возможным устроить в этом году конгресс рабочих.

Цель конгресса:

1) Обмен мнений представителей отдельных организаций о ходе пропаганды и рабочего движения.

2) Связь и объединение в общий рабочий союз.

3) Обсуждение вопросов текущей деятельности рабочего движения.

4) Суждение о мерах с[оциал]-дем[ократической] партии в действиях против правительства и капиталистов.

5) Об издании нелегальной литературы и передаче оной во все организации.

6) О всяких других возникающих вопросах. Желательно, чтобы интеллигенты не были представителями, а исключительно рабочие.

Комитет социал-демократ[ического] Союза рабочих Русского Манчестера»[46].

В официальной истории Ивановской организации КПСС, опубликованной в период «хрущевской оттепели» читаем: «Манифест, судя по его содержанию, составлен экономистами. В нем выражено пожелание, чтобы в конгрессе участвовали “исключительно простые рабочие, а интеллигенции не было”. Ни по архивным данным, ни по воспоминаниям подпольщиков не удалось установить ни состав “Комитета социал-демократического Союза рабочих Русского Манчестера”, ни его деятельность»[47].

На самом деле, то, что Союз рабочих Русского Манчестера возник при участии Ф.А. Кондратьева и А.А. Евдокимова или, во всяком случае, под их влиянием, было известно всегда[48]. В исторической литературе принято считать, что идею рабочего союза выдвинул в 1905 г. П.Б. Аксельрод.

Содержание Манифеста Союза рабочих Русского Манчестера показывает, что эта идея была впервые выдвинута на 5 лет раньше в Иваново-Вознесенске Ф.А. Кондратьевым и А.А. Евдокимовым. Дадим слово самому Кондратьеву: «Марксистские догмы мне были известны - идеал наш был организация рабочих союзов на манер английских тред-юнионов»[49]. Это сказано об иваново-вознесенском периоде.

А это о начальном, харьковском: «Мы с Евдокимовым оставались сторонниками профессионального объединения рабочих и их самостоятельности. К интеллигенции мы относились недоверчиво, перенеся это и на социал-демократических пропагандистов. У нас были свои сторонники. И, помню, в заграничной “Искре” нашу группу наименовали “ивановским толком”»[50].

Как известно, издаваемая Лениным в Мюнхене в 1900 г. нелегальная газета «Искра» повела яростную борьбу за привлечение на свою сторону местных комитетов РСДРП в России. Тактикой в борьбе за захват власти в РСДРП на предстоящем втором съезде партии Ленин избрал борьбу с экономизмом.

В Иваново-Вознесенске к ленинской позиции склонилась одна из участниц Иваново-Вознесенского рабочего союза 1890-х гг. О.А. Варенцова.

Английский историк Леонард Шапиро, автор лучшей книги по истории КПСС, отмечал, что натиску ленинской «Искры» «дольше всего оказывали сопротивление промышленные центры, где зарождалось массовое рабочее движение (например, Иваново-Вознесенск)»[51].

О.А. Варенцова, находясь в 1900 г. в ссылке в Воронеже, «совместно с ивановцами и москвичами разработала план создания областной организации “Северного Рабочего союза” чисто искровского направления, которая должна была охватить Иваново-Вознесенск, Ярославль, Кострому»[52].

Ленин эту идею одобрил. В январе 1902 г. в Воронеже прошел съезд «Северного Союза». Была принята программа Союза и избран Центральный комитет, в состав которого вошла и Варенцова. Она же была избрана ответственным секретарем ЦК. Однако даже этот Союз, созданный с одобрения Ленина и близкий с самого своего возникновения по взглядам «Искре», долгое время соблюдал по отношению к ней «организационный сепаратизм», а его Программа , принятая на съезде в Воронеже, носила много следов экономизма[53].

В 1903 г., в год знаменитого II съезда РСДРП, подведшего итог борьбе «Искры» с «экономизмом» и расколовшего партию на два новых, противостоящих друг другу крыла - большевиков и меньшевиков, «ультраэкономисты» Ф.А. Кондратьев и А.А. Евдокимов получили из Иваново-Вознесенска от председателя комитета очередной забастовки несколько фотографий массовых рабочих собраний и приветствие иваново-вознесенских рабочих своим учителям.