История профсоюзов

Исследования и публицистика

Воспоминания

Документы

Беллетристика

Периодика

Литературные опыты профсоюзников


/ Главная / Архивохранилище / Библиотека / Исследования и публицистика

Большаков В.П. Всеобщая политическая стачка 2 июля 1918 года

2012-10-11

Краткий очерк крупнейшего антисоветского рабочего выступления, организованного Собраниями рабочих уполномоченных и охватившего ряд промышленных центров Советской России в июле 1918 года

С первых месяцев своего существования Советская власть столкнулась с недовольством рабочих. На Урале, в Прикамье, Сибири и национальных окраинах протест завОдских вылился в вооружённую «контрреволюцию». В центральных же районах России оппозиция в основном принимала форму Чрезвычайных собраний уполномоченных от фабрик и заводов (ЧСУ). Новые внепартийные представительные органы пролетариата были призваны заменить собой огосударствленные большевиками Советы рабочих депутатов. Движение было враждебно встречено «рабоче-крестьянским» правительством и уже весной 1918 года взяло курс на его ненасильственное смещение и возврат к Учредительному собранию. Осуществить это предполагалось через Всеобщую политическую стачку, к подготовке которой 1 июня призвало ЧСУ Петрограда (председатель – электромонтёр Е.Берг, эсер). Захватывая в орбиту своего влияния всё новые промышленные центры, собрания уполномоченных вырастали в грозную силу.

Но силу эту трудно было собрать в один кулак. Продовольственный кризис в Москве и Питере развивался с отставанием, так как красные уделяли особое внимание их снабжению. Поэтому, когда общее недовольство достигло здесь критической отметки, пик стачек в губерниях был уже преодолён.

Стремясь к организации всероссийской стачки, уполномоченные, однако, не инициировали движение в столицах, а сдерживали нетерпение на местах.

Мешала и гипертрофированная политизация уполномоченных. Возглавив под давлением снизу крупное выступление (например, общегородскую забастовку), они старались свести требования к вопросу о власти. Между тем, значительные группы пролетариата к комиссарам относились лояльно и допускали только экономическую борьбу с Совдепами. Так, разрастаясь, движение становилось неуправляемым, рыхлым. Советская власть шла на мелкие уступки, главная же цель: её отставка и восстановление народовластия – оставалась недостижимой.

Несмотря на усилия большевиков, в столицах с мая свирепствовал голод. Хлебный паёк упал до 1/8 фунта в день на едока. Иногда карточки не отоваривались вовсе. То и дело вспыхивали стачки и уличные беспорядки.

Особенно голодали на транспорте. Железные дороги бурлили, лишь за последнюю декаду июня только на линиях Центра и Северо-Запада прошло более 10-ти забастовок. Множились дорожные стачечные комитеты, стоявшие на платформе Собраний уполномоченных.

В Питере до предела накалили обстановку перевыборы в Совет, убийства большевистского комиссара В.Володарского и крупного меньшевика, рабочего И.Васильева, массовые аресты в рабочих окраинах (свыше 800 человек только за 21-22 июня). 22 июня объявившие «итальянскую» забастовку рабочие Обуховского сталелитейного завода (лидер – член завкома рабочий А.Еремеев, эсер) совместно с матросами Минной дивизии, стоявшей на Неве недалеко от завода, потребовали освобождения арестованных комиссарами товарищей и призвали уполномоченных не откладывать Всеобщую стачку.

Красные реагировали решительно. Минную дивизию разоружили и очистили от зачинщиков, в Обухово ввели войска, завод закрыли. 24-25 числа на Николаевской железной дороге[1] был разогнан «антисоветский» дорожный съезд, объявлено положение чрезвычайной охраны.

Подготовка стачки

Дальше тянуть было нельзя. 26 июня Собрание уполномоченных назвало дату политической забастовки – вторник 2 июля. В связи с локальностью выступления и ростом контрреволюции в окраинной России цель удаления Советской власти уже не ставилась. Основой стачки стал протест против гражданской войны и нарушения красными гражданских свобод: слова, собраний, стачек и т.п. Забастовка должна была показать, что «советский режим враждебен рабочему классу», и заставить комиссаров отказаться от диктатуры.

Созданный ЧСУ Петрограда Центральный стачечный комитет (ЦСК; 6 человек плюс секция от железных дорог) разослал призыв к стачке и инструкцию об её проведении. Прекратить работу следовало с 0 часов ночи 2 июля ровно на сутки. Продовольственные маршруты на дорогах должны были пропускаться и обслуживаться. Несмотря на просьбы рабочих городского водопровода, им (как и служащим больниц) бастовать не разрешили. «Снятия с работы» – так называлось принуждение бастующими своих товарищей к стачке – ЦСК также запретил, считая стачку 2 июля сугубо добровольным делом. Зато рекомендовался активный обмен делегатами.

Но шумные митинги и подчёркивание сознательности не могли скрыть практической беспомощности организаторов. Мало было выпущено листовок, забастовочные фонды не созданы, единая тактика и механизм связи в ходе стачки не разработаны, проблема защиты от штрейкбрехеров не решена. Прошлый боевой опыт игнорировался.

По другому готовились комиссары. Пресекая акты саботажа, красные слесари проверяли исправность паровозов, сдаваемых машинистами после поездок. На случай участия последних в забастовке подготовили резервные паровозные бригады. Представителей железнодорожных организаций пригласили в Смольный, где пытались убедить, что любое расстройство движения приведёт продовольственное снабжение города к краху. На измученных голодом людей это оказывало действие. На собрании стачколомов-транспортников в Таврическом дворце (по разным оценкам, присутствовало от 2 до 5 тысяч человек; оппозиция ораторов не выставляла) выступал сам глава Петросовета Г.Зиновьев. В то же время чекисты хватали делегатов и агитаторов стачкомов: в Главных вагонных мастерских, на Балтийском вокзале, в Службе тяги и т.д. – всего было арестовано до 50 человек.

Красные полиграфисты (1000 человек) провели смотр сил в бюро коммунистической фракции Союза рабочих печатного дела, примкнувшего к платформе ЧСУ, арестовали городское правление союза (секретарь – А.Бовшовский, меньшевик). Большевистские штрейкбрехеры запасались деталями от станков, которые сами обычно снимали и прятали, бастуя в прошлые времена.

Но не всё у комиссаров шло гладко. В целях борьбы с мешочничеством въезд в Питер был временно закрыт для всех, кроме командированных фабрично-заводскими комитетами и профсоюзами. В результате сократился приток продуктов из провинции, цены подскочили, что лишь усилило недовольство. Объявленный Петросоветом 27 июня «роспуск» Собрания уполномоченных – реализовать не решились, и Собрание продолжало работу по прежнему адресу (Басков переулок, дом 36). На Обуховском заводе, который ЧСУ объявило под бойкотом, конторские служащие отказались рассчитать увольняемых рабочих. Тогда комиссар завода отменил локаут, предложив победителям-обуховцам выйти на работу… 2 июля.

Зато Петрокоммуна наверстала в другом. Имевшиеся у неё запасы хлеба позволяли увеличить норму выдачи всему населению. Но с понедельника 1 июля в городе был введён «классовый паёк». Рабочие вместо четверти фунта в день получили теперь половину фунта хлеба. «Буржуазии» же, за счёт которой якобы проводилось увеличение, в лучшие дни доставалась осьмушка на душу. Реклама классового характера власти, рассчитанная на эгоистические настроения пролетариата, способствовала отходу от движения неустойчивого крыла.

Для предотвращения возможных беспорядков и снятий с работы большевики усилили посты и охрану учреждений, в зоне отчуждения железных дорог и у предприятий (фабрика обуви «Скороход») поставили пулемёты. Чека вела обыски и «изъятия» в рабочей среде, особенно в Невском районе в ночь перед стачкой. ЦСК вынужден был ежедневно менять место пребывания. 1-го июля вечером и в ночь на 2-е отряды местных комиссариатов разгоняли обсуждавшие будущую забастовку уличные (на Знаменской площади у Николаевского вокзала[2]) и рабочие (на Балтийском судостроительном заводе) собрания. Кругом пестрели грозные плакаты, газеты, с автомобилей разбрасывались прокламации, предрекавшие «жёлтой» стачке неудачу.

Действительно, во многих местах уполномоченным возражали, что ослаблением Советской власти воспользуется реакция. Или обещали примкнуть к забастовке при условии её всеобщности (писчебумажная фабрика Варгуниных). Отвергли стачку некоторые заводы Выборгской стороны, Путиловская судостроительная верфь, трамвайные служащие, а к позднему вечеру 1-го – и большинство железнодорожных профсоюзов. Даже уполномоченные не выказывали уверенности в дружном выступлении и ожидали не более 80 тысяч участников.

Назревавшие события привлекли внимание независимой прессы, которая в те дни ещё существовала в обеих столицах. Обыватели торопились запастись продуктами. Вокзалы были переполнены отъезжающими, которые спешили покинуть город, опасаясь кровавых столкновений.

Всеобщая стачка в Петрограде

Но день 2 июля начался мирно. С утра трамваи шли с плакатами «Да здравствует Советская власть!». Ворота Дома предварительного заключения закрывала огромная надпись: «Мы, рабочие и служащие, работаем. Вы, белогвардейцы, бастуете. Здесь для белогвардейцев места есть». Подобная «наглядная агитация» висела на зданиях районных Советов, Николаевского вокзала, на многих предприятиях.

Кое-где собирались митинги и уличные собрания (Малый проспект Васильевского острова, Обухово, другие окраины), прошли малолюдные манифестации под лозунгами «Долой Советскую власть!». Применять силу комиссарам не пришлось: сборища быстро рассеивались.

Но стачка всё-таки началась. На Обуховском заводе забастовщики были настроены очень воинственно, и штрейкбрехеры не показывались вовсе. На Ижорском адмиралтейском и механическом заводе (лидер – председатель завкома Фёдоров) с 9-ти утра бросили работу паровозо-ремонтная и новая сборочная мастерские, увлекая за собой всех остальных рабочих. Красных стачколомов не пускали к рабочим местам весь день, так что большевики-такелажники проникли в цех только вечером. На Александро-Невской мануфактуре Паля (лидер – рабочий И.Огнев, эсер) комиссары с самого утра развесили плакаты с большевистскими лозунгами и, угрожая «антисоветчикам» кутузкой, навязали общему собранию резолюцию против стачки. Впрочем, это никак не повлияло на единодушное настроение за забастовку. Мануфактура Паля забастовала целиком.

Полностью бастовали также табачные фабрики Шапошникова, братьев Шапшал, заводы механический «Вестингауз», Военно-врачебных заготовлений, динамо-машин «Сименс-Шуккерт», ряд мелких заведений. Единодушно «шабашили» на табачной фабрике Колобова и Боброва, но на демонстрацию работницы выйти отказались. Примкнули к стачке рабочие по возведению военных сооружений под городом. В Экспедиции заготовления государственных бумаг стачкой руководил Главный фабричный комитет (председатель – печатник Н.Степанов, меньшевик). По его указанию были спрятаны ключи от контор и детали от станков. Штрейкбрехеры сумели пустить лишь одну машину, остальные «работали», слоняясь по мастерским, а потом слушая приехавшего Зиновьева.

На Невском судостроительном заводе занимались работами только 200 коммунистов. На Петровской фабрике мануфактуры Максвеля, пока большевистские члены районного Совдепа совершали обход фабрики, «кучка оборонцев» насыпала наждак в передаточный вал. Маховик раскалился, в 8.30 встала паровая. Ремонт продолжался до вечера, и весь день мануфактура стояла к вящему удовольствию рабочих. На городском железнодорожном узле, несмотря на занятие красноармейцами линий, депо и учреждений, полную забастовку провела Приморская дорога. На Николаевской дороге, в духе инструкции ЦСК, были остановлены товарные поезда.

Бросила работу часть рабочих «Арсенала Петра Великого», Балтийского, Орудийного, Патронного заводов, Гутуевской таможни на Межевом канале, не менее десятка типографий, после обеда в 12 часов – и на фабрике шерстяных изделий Торнтона. На Путиловском машиностроительном и металлургическом заводе вожаки Единой рабочей партии (лидер – путиловский слесарь Н.Глебов) отговаривали от стачки, считая её «несвоевременной». И хотя с утра не вышла на работу группа путиловцев, а в новомеханической и лафетно-снарядной мастерских рабочие объявили итальянскую забастовку, под впечатлением разброда на этом гиганте заколебался и возобновил работу небольшой механический и котельный завод Тильманса. Чаще всего ограничивались принятием очередных резолюций протеста против притеснений рабочих – и запускали станки. Общую неуверенность усиливало отсутствие чёткого руководства стачкой. Часть лидеров ЧСУ за несколько дней до стачки уехала в Москву. В помещении Собрания уполномоченных сидела одна-единственная дежурная. ЦСК, будучи не в состоянии помешать ни принуждению к работе, ни арестам активистов в ряде мест, просто собирал информацию (но даже это было сделано неудовлетворительно).

В итоге 2 июля в Петрограде бастовало примерно 35-40 тысяч человек (без железных дорог), что с учётом плохой подготовки стачки, её краткости и активного противодействия красных выглядит очень не плохо. На призыв бастовать откликнулись важнейшие предприятия столицы, многие из которых традиционно считались локомотивом революции. Теперь они были обескровлены массовыми сокращениями, проведёнными Советской властью зимой-весной 1918 года, а еще прошлым летом на охваченных забастовкой заводах работало примерно 150 тысяч человек. Десятки заводов вообще были к тому моменту закрыты, и их рабочие, следовательно, выразить свою волю 2 июля не смогли. Кроме того, нельзя забывать, что многие предприятия и учреждения не бастовали из-за запрета со стороны ЦСК или присутствия в цехах вооружённых красногвардейцев.

Развитие начатой забастовки, обогащение её другими формами протеста могли серьёзно поколебать положение коммунистов в Питере, заставить их пойти на уступки.

Но, имея завышенные ожидания, провальный сценарий стачки и энергичного противника, вожаки ЧСУ Петрограда не смогли закрепить даже тот успех, который был достигнут. Они и его похоронили. По опубликованным в газетах оценкам организаторов стачки, в Питере бастовало якобы 18-20 тысяч рабочих или около 10 % их общего числа. Этого было, по мнению уполномоченных, слишком мало для выражения воли большинства питерского рабочего класса.

Всеобщая стачка в Москве

Ещё хуже было в Москве. Демобилизация промышленности здесь ударила по пролетариату не столь сильно, легче было с продовольствием. Рабочие (по преимуществу фабричные) отнеслись к питерской инициативе выжидательно. Виднейшие московские уполномоченные были арестованы ещё в середине июня. Серьёзно отнеслись к стачке только на железнодорожном узле, по настоянию ЦСК железнодорожники даже прекращали крупные забастовки, перенося их на 2-е июля (станция Люблино). Но цеховые профсоюзы и здесь высказались в большинстве против остановки движения в этот день. Активно действовала Чека.

Поэтому ощутимо проявилась стачка только на Московско-Курской железной дороге. С 0 часов 2 июля оставили работу паровозные бригады, службы тяги, движения и др. С 8 утра после созванного инициативной группой большого митинга примкнула к забастовке станция Люблино с многочисленным рабочим коллективом (железнодорожные мастерские и депо). На станции Москва-1 такое же решение приняли машинисты, но пришедшие сюда делегаты от других корпораций убедили их возобновить работу. Сильное брожение было на Николаевской дороге и Московско-Виндавской линии, однако движение поездов на последней остановить не удалось. Поддержали стачку в ряде типографий. Преимущественно дело кончалось утренними митингами с резолюциями солидарности и протеста против Советской власти. Число участников забастовки в Москве можно оценить примерно в 10 тысяч человек.

Всеобщая стачка в Рыбинске и других городах

Прошла стачка 2-го июля и в Рыбинске. Противостояние комиссаров с рабочими здесь нарастало уже не первый месяц. Ещё 12 июня город был объявлен на военном положении, борьба за Совдеп завершилась уходом из него депутатов-рабочих и отказом в доверии его большевистской части. Красный Исполком Совдепа отвечал на это арестами и изъятием денежных средств заводов (вагоностроительный завод «Феникс»). Подобные меры, а особенно крах снабжения хлебом, вызвали почти единодушное участие местного пролетариата во Всеобщей стачке. Бастовали Московско-Виндаво-Рыбинская железная дорога с мастерскими, заводы «Феникс» и автомобильный «Русский Рено», канатно-прядильная фабрика Журавлёва и другие, менее крупные, предприятия. В знак солидарности закрылись все торговые конторы, лавки и кооперативы. Красные активно противодействовали. Под угрозой штыков не смогла возобновить приостановленную ранее забастовку железнодорожная линия Рыбинск-Бологое-Старая Русса. Город патрулировался латышами и партийцами, которые разогнали митинг в железнодорожных мастерских и арестовали членов железнодорожного Районного комитета. 60 штрейкбрехеров смогли пустить станки. В целом же было видно, что парализующая стачка произвела в этом уездном городе огромное впечатление.

В других местах (Бежица под Брянском, Вологда, Нижний Новгород, Тула) 2-е июля пришлось на продолжавшиеся ещё с июня забастовки крупных групп рабочих и служащих и большевистские локауты на непокорных предприятиях. Всего в советских районах стачки на 2-е июля 1918 года охватили порядка 100 тысяч человек.

*     *     *

Но погоду это изменить не могло. По общему признанию, Всеобщая стачка провалилась. Уже 2-го числа было объявлено о замене коллективных договоров декретами Народного комиссариата труда. В Петрограде введено «Положение о военной цензуре газет, журналов и всех произведений печати повремённой», что вскоре привело к локаутам антисоветски настроенных печатников. 3-го числа объявлено вне закона (что проведено, наконец, в жизнь) питерское ЧСУ. Обещание не трогать участников стачки – тут же нарушено. Ещё днём 2-го хватали членов завкомов, стачечных комитетов, а также активных эсеров и меньшевиков. Обуховский завод вновь закрыли, до 10 июля, и в результате «чистки» коллектива около 1000 рабочих и служащих обратно приняты не были. Объявили частичный локаут на Ижорском заводе. Провели сокращение и на железных дорогах; в первую очередь оно коснулось «бывших жандармов», полицейских охранников и активных деятелей «Союза русского народа» – в эту категорию зачислили всех «смутьянов», в том числе уже арестованных (40 из них были отправлены в Москву в ВЧК). На «Арсенале» и в типографиях уволили всех бастовавших. В Экспедиции заготовления государственных бумаг, на Ижорском заводе, Заводе военно-врачебных заготовлений и др. параллельно с арестами зачинщиков были разгромлены завкомы. Правда, памятуя предвыборные страсти, из Петросовета не исключили, как по всей стране, фракцию социалистов (меньшевиков и эсеров). Да с 3 июля опять повысили продуктовые выдачи рабочим.

В Москве на место выброшенных на улицу забастовщиков принимали эвакуированных из западных губерний железнодорожников. Уволили «организаторов политической забастовки на станции Люблино», в том числе лидеров Всероссийского Паровозосоюза (председатель – машинист Н.Федотов, беспартийный). В Рыбинске подвергли репрессиям Союз торгово-промышленных служащих, обложили штрафами лавки и конторы.

Опыт революций показал, что однодневной вспышкой уступок не добиться, зато рабочие лишаются своих организаций и вожаков. В условиях полицейского режима эффект мог быть достигнут волновой стачкой, ширившейся день за днём и перераставшей в политическую. В июне 1918 года только в центральных районах России число стачечников перевалило далеко за 100 тысяч человек. Особенно интенсивны были волнения во второй половине месяца. Перевыборы в Советы подтверждали отход рабочих масс от красных. И в эти тяжелейшие для власти недели уполномоченные не увязали движение ни с потоком «голодных» стачек, ни с возмущением предвыборными махинациями большевиков.

Но и сами рабочие сдерживали свой протест. На предприятиях постоянно обсуждался вопрос: допустим, уйдут большевики. Кто займёт их место? Не Колчак ли и Путилов, которые одинаково расправятся как с социалистами, так и с рабочими?

*     *     *

Коммунизм стремился к обобществлению собственности, тотальному контролю над ресурсами, централизации. Только таким путём гибнущая промышленность центральных (потребляющих) областей России могла прорваться в сырьевые окраины, обособившиеся в ходе войны и смуты. Естественно, что Советская власть, следуя основному интересу пролетариата (сохранение промышленности), даже при свирепом подавлении гражданских свобод была для него «меньшим злом». Таким образом, Всеобщая политическая стачка была обречена на поражение из-за объективного несоответствия её «программы максимум» общему направлению развития страны. Однако вынудить красную диктатуру к ослаблению репрессий, сохранению хотя бы урезанных гражданских свобод – это было вполне возможно. Увы, практическая неспособность лидеров и моральная неготовность участников слишком ослабили выступление.

После Второго июля движение чрезвычайных уполномоченных пошло на убыль. Этому способствовали улучшение ситуации с хлебом (благодаря новому урожаю) и упадок настроений из-за неудачи стачки. Рабочие отходили от попыток создания новых внепартийных организаций, требовавших слишком много сил и жертв, и возвращались к борьбе с влиянием большевиков в профсоюзах.

В. Большаков

(Опубликовано в сокращении в бюллетене «НеРВ» в 1993 году)



[1]
Теперь направление Москва – Санкт-Петербург Октябрьской железной дороги.

[2] Теперь площадь Восстания у Московского вокзала.

История профсоюзов, 2016 г.