История профсоюзов

Исследования и публицистика

Воспоминания

Документы

Беллетристика

Периодика

Литературные опыты профсоюзников


/ Главная / Архивохранилище / Библиотека / Исследования и публицистика

Павлов Д.Б. Становление тоталитарного государства. 1917-й – конец 1920-х гг.

2012-11-07

Фрагмент главы 3 из "Книги для учителя. История политических репрессий и сопротивления несвободе в СССР"

Диктатура над пролетариатом

Было ли официальное большевистское "рабочелюбие" "исконнейшей ложью нашей революции", как писал А.И. Солженицын[1], и каким в действительности являлось отношение самого российского промышленного пролетариата к внутренней и внешней политике большевиков? Когда и при каких условиях РСДРП(б) – РКП(б), как партия рабочего класса или его части, стала превращаться в самодовлеющую надклассовую силу, а ее диктатура – во власть над пролетариатом и против пролетариата?

Ответы на эти, ключевые для отечественной истории ХХ века, вопросы дает анализ социально-политической обстановки первых месяцев большевистской диктатуры. Обратимся, в частности, к рассмотрению такого массового и оппозиционного рабочего движения, как Собрания рабочих уполномоченных.

Родившееся в феврале 1918 г. из абсолютно самостоятельных и независимых (не только от партий, но и друг от друга) выступлений рабочих Петрограда, Тулы, Москвы и Екатеринослава в защиту своих /85/ экономических и политических интересов, движение уполномоченных получило организационное оформление в столице во многом благодаря той роли, которую сыграли в нем представители правого меньшевистского крыла – Б.О. Богданов, В.О. Левицкий, Г.Д. Кучин, Б.С. Батурский, Ю.П. Денике, М.С. Кефали и др. 3 марта за Невской заставой состоялось собрание меньшевиков, эсеров и беспартийных рабочих района, посвященное вопросу о созыве Чрезвычайного Собрания уполномоченных фабрик и заводов.

По данным газеты меньшевиков-"оборонцев" "День", анкетирование петроградских уполномоченных, проведенное в конце марта, показало, что из 110 участников совещания 33 были членами эсеровской партии, 35 – меньшевиками и 42 – беспартийными. Полное отсутствие представителей правящих партий и одновременно существенная роль членов оппозиционных социалистических организаций отмечались и в других центрах независимого рабочего движения. Однако ни организационно возглавить, ни идейно контролировать новые рабочие организации меньшевики и эсеры не могли, хотя к этому стремились. Рабочие-уполномоченные охотно выступали на партийных собраниях, в свою очередь, приглашали представителей партийных комитетов на свои заседания (не предоставляя им, однако, даже совещательного голоса), иногда принимали меньшевистские резолюции по частным вопросам, но категорически отказывались следовать партийным рекомендациям относительно состава своих руководящих органов, программных и тактических лозунгов движения в целом. О слиянии движения уполномоченных с работой оппозиционных социалистических партий не могло быть и речи. На своих собраниях уполномоченные периодически рассматривали предложения об организации собственной, чисто рабочей по составу, партии и предостерегали своих соратников от "лакеизма", не только большевистского, но и меньшевистского.

Одним из центральных лозунгов независимого движения рабочих стал: "Спасение – только в нас самих!" Вместе с тем целиком обойти вопросы общей политики они не могли, и уже в своей мартовской декларации, направленной в адрес IV съезда Советов (но так и не зачитанной на нем), требовали восстановления демократических свобод, прекращения террора, отставки Совнаркома, немедленного созыва Учредительного Собрания и отказа подписать грабительский мир с Германией (см. док. № 1).

К концу марта движение рабочих-уполномоченных в Петрограде стало по-настоящему массовым и объединяло представителей около 60 крупнейших фабрик и заводов, с общим количеством избирателей свыше 55 тыс. Спустя два месяца Собрание представляло уже 72 предприятия, с общим числом рабочих около 100 тыс. (из 144 тыс. рабочих, имевшихся в городе на 1 апреля). В движении были представлены все крупнейшие петроградские фабрики и заводы, большинство типографий, электростанций, трамвайных парков и железных дорог, некоторые профсоюзные объединения. Возглавляли движение потомственные рабочие, как правило, с дореволюционным стажем участия в социалистическом и профсоюзном движении – социалист-революционер, /86/ депутат Петросовета Е.С. Берг, социал-демократ, депутат Петросовета А.Н. Смирнов, путиловцы А.Е. Розенштейн и Н.Н. Глебов, печатник меньшевик М.С. Кефали, профсоюзный деятель В.Г. Чиркин и др. Одним из косвенных результатов работы Собрания стало падение популярности большевиков в рабочей среде и, как следствие, – численности петроградской организации РКП: к июню 1918 г. в ее рядах насчитывалось всего 13,5 тыс. членов против 50 тыс. человек в октябре 1917 г. К августу 1918 г. это число упало до 7 тыс. человек.

В марте – апреле движение, аналогичное петроградскому, появилось и в других промышленных центрах России – Москве, Твери, Ярославле, Рыбинске, Коломне, Самаре, Сормове, Брянске и др.; началось его всероссийское распространение. Постепенно наметился переход к активным формам борьбы – стачкам и другим массовым акциям протеста против политики режима, а также развертывалась подготовка к Всероссийскому рабочему съезду, открытие которого планировалось на 20-е числа июля.

Уполномоченные отчитывались о своей деятельности перед избирателями, и их резолюции и лозунги находили широкую поддержку на многотысячных заводских митингах и собраниях. Только в марте – апреле 1918 г. такие митинги прошли на Путиловском (10–12 тыс. участников), Фарфоровом заводах, на заводе Сименс – Шуккерт, в типографии Маркса и на Пороховых (1300–1400 человек). Попытки властей переломить ситуацию в свою пользу успеха не имели – большевистских ораторов освистывали, не давали говорить, а нередко и изгоняли с собраний. Эта участь постигла не только рядовых коммунистов, но и большевистских вождей – Л.Д.Троцкого в Москве, Г.Е. Зиновьева и В. Володарского в Петрограде. Н.И.Подвойскому, который попытался свалить экономические трудности на Временное правительство, рабочие прямо заявили: "Вы за пять месяцев успели больше разрушить, чем могло бы Временное правительство это сделать за восемь!".

Критика рабочими всего комплекса "переходных мер к социализму" в политической, промышленной и продовольственной сферах была сокрушительной. "Нам необходимо строить классовые организации и вышвырнуть из своей среды все, что питает надежды создать социализм при полной разрухе"[2], – говорили они, открыто протестуя против ставки на разжигание Гражданской войны, свертывание демократических свобод и усвоенных большевиками террористических методов управления. "Никто не уверен в завтрашнем дне, – указывалось в первомайском воззвании Чрезвычайного Собрания, – нет суда, есть только палачи, социалистами полны тюрьмы, казни совершаются на площадях, люди озверели, царствует пуля. Разве это социализм? Наша нищая, голодная, расстрелянная, униженная родина никогда еще не была так далеко от социализма, как сейчас"[3].

Демагогические заявления новых правителей России о победе в стране "диктатуры пролетариата в форме Советов" уже никого не могли обмануть. Взамен принятого курса на установление однопартийной диктатуры рабочие-уполномоченные требовали создания власти, опирающейся на всю демократию и ответственной перед ней. "«Советы» /87/ рабоче-крестьянского правительства, – писали они в воззвании "К рабочим и работницам!", – стали дипломатическими канцеляриями, министерствами, судебными палатами, полицейскими управлениями. Они перестали быть политическими представителями пролетариата. Увлеченные "государственными" делами, члены Совета оторвались от массы избирателей... Красная гвардия, часть рабочего класса, превратилась в послушное орудие чиновников, винтовки и пулеметы направились против рабочих... Профессиональные союзы перестали заниматься своим делом, они не руководят больше борьбой рабочих, не борются за их классовые интересы. Они не ведут больше пропаганды классовой борьбы. Они организуют хозяйство и попадают часто в непримиримое противоречие с интересами рабочих. Они поддерживают всю разрушительную политику "Советов" – рабочий контроль, национализацию банков и пр. и пр. – содействуя тем разрушению промышленности и подрывая самую основу существования рабочих"[4].

Особое возмущение в пролетарской среде вызвал расстрел рабочих красногвардейским отрядом 9 мая в Колпине, в результате которого двое человек было убито и десятки ранены. По фабрикам и заводам всей России принимались резолюции протеста. Предприятия некоторых районов Петрограда явочным порядком начали стачку протеста, а общее собрание рабочих и служащих Александровских железнодорожных мастерских в Москве единогласно потребовало, чтобы к ним явился председатель Совнаркома "дать ответ о расстреле рабочих в Колпине, о предстоящем экономическом рабстве и предстоящем голоде"[5]. Ленин, понятно, это "приглашение" отклонил и взамен засел за "Обращение к питерским рабочим об организации продовольственных отрядов" – письмо, полное тревоги и отчаяния. "Товарищи-рабочие! – писал он. – Помните, что положение революции критическое. Помните, что спасти революцию можете только вы; больше некому"[6]. Однако содержавшийся в обращении призыв для "спасения революции" с оружием в руках отправиться за хлебом в деревню также не встретил понимания в пролетарской среде. "Собрание уполномоченных, обсудив вопрос о способах добычи хлеба, придуманных Сов[етом] нар[одных] ком[иссаров], действующим именем рабочих, находит такой способ разрешения продовольственного кризиса – безусловно достойным осуждения и не заслуживающим никакой поддержки со стороны рабочего Петрограда", – говорилось в резолюции уполномоченных от 22 мая[7].

Вопрос об участии в вооруженных антиправительственных выступлениях неоднократно обсуждался рабочими-уполномоченными, причем, учитывая настроения некоторых воинских частей, соответствующие возможности у них были. Однако главный смысл своей деятельности они видели в том, чтобы добиваться политических и экономических реформ путем мирного давления на правительство. Поэтому они отвергли инициативу рабочих Обуховского завода, которые, заручившись поддержкой матросов Минной дивизии, стоявшей на Неве, призывали перейти к вооруженным формам борьбы с большевизмом. Как авантюру осудили они и выступление левых эсеров 6 июля в Москве. Ими была сделана попытка провести в Петрограде однодневную политическую стачку протеста, которая, хотя и собрала до 35 тыс. /88/ участников, всеобщей не стала. Одним из способов выражения протеста был отзыв рабочими своих представителей из Советов.

Большевистское правительство сделало все, чтобы, с одной стороны, дискредитировать движение уполномоченных в глазах рабочих, объявив его подставным, "буржуазным", "черносотенным" и "эсеро-меньшевистским", не имеющим формального права выражать интересы рабочих, с другой – ослабить его изнутри, а затем и ликвидировать в подходящий момент репрессивным путем. Для решения первой задачи была развернута широкая "разоблачительная" пропагандистская кампания в печати. На предприятиях, где рабочие были настроены наиболее решительно, проводились локауты (Обуховский завод, например, в июне был закрыт с поголовным увольнением рабочих). Все эти акции вызывали массовый протест. Однако продолжавшаяся национализация промышленных предприятий, сокращение числа работающих фабрик и заводов, резкое падение уровня жизни[8], голод, все увеличивавшаяся безработица и вызванный всем этим отъезд рабочих массами в деревню[9] способствовали ослаблению оппозиционного пролетарского движения и падению интереса рабочих к "политике" вообще. Иначе говоря, набирал силу процесс деклассирования промышленного пролетариата, которым все больше овладевала апатия и пассивность. Отток рабочих из крупных промышленных центров (в первую очередь, Москвы и Петрограда с губерниями) был вызван и принудительной мобилизацией в Красную Армию, объявленной во второй половине июня и захватившей сразу пять призывных возрастов. Таким образом, летом 1918 г. у правительства оказались развязаны руки для борьбы с Собранием уполномоченных, и используя момент, власть перешла в наступление.

Первые аресты рабочих прошли в мае и июне 1918 г., когда за решетку было отправлено свыше 50 делегатов от заводов Тулы, Брянска, Петрограда и Москвы. 23 июля в Москве в полном составе были арестованы участники подготовительного заседания к Всероссийскому рабочему съезду вместе с присутствовавшими на нем гостями, меньшевиками и правыми эсерами, всего свыше 30 человек, главным образом рабочих – представителей Москвы, Петрограда, Тулы, Бежицы, Коломны, Сормова и других центров движения уполномоченных. Таким образом, оппозиционное рабочее движение, переживавшее стадию организационного оформления, оказалось обезглавленным. В сентябре, в условиях красного террора, многие оппозиционно настроенные рабочие и социалисты были казнены (например, депутат Петросовета, рабочий сестрорецкого Оружейного завода, рабочий-уполномоченный меньшевик Р.Б.Краковский). Однако отсутствие какого-либо обвинительного материала заставило власти в ноябре 1918 г. объявить о прекращении "дела рабочей конференции". В дальнейшем было сделано все, чтобы /89/ как можно скорее "забыть" об этом рабочем движении, вычеркнуть его из общественной памяти навсегда. […]

Творческая и научная интеллигенция в условиях большевистского режима

По данным на 1917 г., общая численность российской интеллигенции составляла примерно 1,5 млн человек, из которых 50,8% были чиновниками, 36,3% являлись работниками умственного труда (учителями, врачами, артистами, писателями, журналистами, художниками и т.д.), а 12,9% были заняты в сфере материального производства. Европейски образованная и демократически настроенная, воспитанная на гуманистических традициях великой русской литературы XIX в., в былые годы бурно реагировавшая на любое неосторожное слово, сказанное царским министром с думской трибуны или в газетном интервью, интеллигенция не могла смириться с демонстративным попранием большевистской властью элементарных гражданских прав и свобод, ставкой на отбросы общества* и раздуванием инстинктов толпы. Удушение оппозиционной печати**,  волна пьяных погромов***,  призывы "грабь награбленное!" на фоне общего разгула уголовщины, обыски и аресты видных деятелей науки и культуры, крупных политиков и общественных деятелей; запрещение кадетской партии, объединявшей интеллектуальную элиту России; разгон петроградской Городской думы, а затем – и Всероссийского Учредительного Собрания, с последующим расстрелом демонстраций в его поддержку; расправа в январе 1918 г. с известными либералами, врачом А.И. Шингаревым и юристом Ф.Ф. Кокошкиным (их убили в тюремной больнице, спящими); бессудный расстрел в ночь с 1 на 2 марта в Петрограде семи ни в чем не повинных молодых людей, арестованных на студенческой вечеринке "рабоче-крестьянским партизанским отрядом при ВЦИК"; гонения на церковь и многое-многое другое не могло не произвести отталкивающего впечатления на интеллигенцию и вызывало ее законное негодование. […]

Начиная с октября 1917 г., военное и штатское студенчество приняло непосредственное участие в неудавшихся попытках вооруженного свержения большевистского режима, сражалось в рядах белых армий; представители умеренно-социалистической и либеральной интеллигенции создавали подпольные антибольшевистские организации ("Национальный центр", "Союз возрождения России", "Тактический центр" и др.), входили в состав всех белых правительств (Сибирского областного Совета, Комуча, колчаковского, деникинского и др.) или возглавляли их. Одной из первых массовых антиправительственных акций стал отказ служилой интеллигенции, в том числе банковской, выполнять распоряжения новой власти. Сломить саботаж этой части столичных служащих удалось лишь 14 декабря, когда все банки и кредитные учреждения были заняты отрядами верных правительству войск, а вечером того же дня последовал декрет ВЦИК об их национализации. Систематический саботаж других отрядов "буржуазной интеллигенции" продолжался, как минимум, до весны 1918 г.[10]  Тот, кто пусть даже и не из политических соображений, но так или иначе заявил о поддержке новой власти или пошел на сотрудничество с ней ("скифы", С.А.Есенин, К.С.Петров-Водкин, К.И.Чуковский, Андрей Белый, А.А.Блок, ученый В.И.Тимирязев и др.), в интеллигентской среде становился изгоем.

Ленин с самого начала относился к "буржуазной" интеллигенции, как к классовому врагу ("интеллигентская челядь эксплуататоров"[11]  – его обычная аттестация), и в ноябре – декабре 1917 г. призывал решительно "сломать" ее сопротивление, заодно сметая и "забор", который она сделала из образования66 . "Специалистов" (об интеллигенции, в традиционном ее понимании, как выразителе общественного мнения уже не было и речи) он полагал привлечь позже – "когда ключи будут у нас в руках"[12] . Однако уже в конце декабря 1917 г. стало ясно, что "без совета, без руководящего указания людей образованных, интеллигентов, специалистов обойтись нельзя"[13] . Непременным условием их использования Ленин считал организацию учета и контроля со стороны "рабочих и трудящихся крестьян"[14] . […]»

Источник: Книга для учителя. История политических репрессий и сопротивления несвободе в СССР. - М.: Изд. обьединения "Мосгорархив", 2002. (Сайт «Фонд Андрея Сахарова». - http://memory.sakharov-center.ru/tb/0Main2.asp?BookPartID=805).



[1]
Континент. Мюнхен. 1975. № 2. С. 383.

[2] ЦГА СПб. Ф. 3390. Оп. 1. Д. 13. Л. 38–50. – Протокол заседания Чрезвычайного Собрания уполномоченных фабрик и заводов Петрограда 27 марта 1918 г.

[3] Там же. Д. 17. Л. 14.

[4] Там же. Л. 11–11 об.

[5] ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 12. Д. 246. Л. 1–1 об.

[6] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 356.

[7] Новая Жизнь. 1918. 25 (12) мая. № 99 (314).

[8] В 1918 г. заработная плата рабочих в реальном выражении по сравнению с 1913 г. упала вчетверо и втрое – по сравнению с 1917 г.

[9] С 1 января по 1 августа 1918 г. в Петрограде, по официальным данным, число рабочих сократилось с 331 тыс. до 94 тыс. Только в течение апреля 1918 г. город покинуло около 18 тыс. рабочих семей. В Московской губернии это количество за то же время сократилось с 380 тыс. до 330, во Владимирской – с 205 до 112 и т.д.

[10] См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 137.

[11] См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 198.

[12] См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 173.

[13] См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 202.

[14] См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 202.

История профсоюзов, 2016 г.