(Содержание. Предисловие. Введение)
Глава 1. Положение рабочего класса России до 1903 года
Трудовое законодательство
В дореформенной России было только четыре закона, регулировавших промышленный и ремесленный труд. Это был, во-первых, уже упомянутый закон Екатерины Великой, ограничивавший рабочий день 10-ю часами; во-вторых, закон от 24 мая 1835 года, предписывавший работодателям выдавать всем своим рабочим платежную ведомость с указанием всех условий груда и всех выплат. По этому закону трудящиеся не имели права требовать изменений условий труда до окончания срока контракта. Однако у работодателей сохранилось право сокращать рабочих в любое время при условии предупреждения рабочего об этом за две недели. В 1845 году было выпущено еще два дополнительных закона. Один из них запрещал ночной труд малолетних до 12-летнего возраста. Второй - предписывал наказание рабочих за стачки и забастовки, которые теперь приравнивались к бунту или восстанию против властей.
Следует указать, что вышеупомянутые законы, облегчавшие труд рабочих, не обеспечивали, однако, никаких наказаний работодателям за их невыполнение. В результате, как и следовало ожидать, эти законы (екатерининский, 1835 года, и первый закон 1845 года) почти никогда не применялись на практике. То же самое, между прочим, было и в Великобритании, где выпущенные в 1802 году первые законы, регулирующие промышленный труд, также игнорировались работодателями. Это продолжалось до 1834 года, когда в Англии была впервые введена фабрично-заводскаяинспекция. Так что и в Англии между первыми законами, защищавшими труд, и началом их соблюдения прошло 32 года[1],
В 1859 году под председательством Штакельберга была создана императорская комиссия, состоявшая из представителей Министерства финансов и Министерства внутренних дел, целью которой было привести в порядок и улучшить всю систему промышленного и ремесленного законодательства, В 1862 году эта комиссия выработала проект устава, который предполагал запретить найм на работу детей моложе 12 лет, а также ограничить рабочий день подростков от 12 до 18 лет 12-ю часами в сутки, из коих два часа должны были предоставляться отдыху и приему пищи, то есть фактически речь шла о 10-часовом рабочем дне. Ночная смена определялась с восьми часов вечера до пяти часов утра. Требовалось обязательное предоставление раздельного жилья для мужчин и женщин с отдельными постелями для каждого рабочего. По уставу работодатели несли также ответственность за промышленные аварии и несчастные случаи. Предполагалось создать специальные промышленные суды для урегулирования конфликтов и споров между работодателями и рабочими! Члены этих судов должны были избираться рабочими и работодателями — при количественно равном представительстве с обеих сторон. Устав предполагал ввести институт фабрично-заводских инспекторов с правом посещать заводы и фабрики в любой момент, а также проверки всех счетов, бухгалтерских книг, документов и свидетельств о неприменении труда малолетних[2]. Этот проект косвенно, в частности, словами о том, что стачки и забастовки подлежат изучению предлагаемых промышленных судов, узаконивал и забастовки.
Однако хозяева и директора промышленных предприятий решительно опротестовали проект. Так, московское отделение совета мануфактур утверждало, что реализация устава принесет больше вреда, чем пользы, ибо нарушит существующие между работодателями и рабочими связи, приведет к злоупотреблениям и увеличит число жалоб[3].
Следует сказать, что рост промышленности в России 70-х годов, вызванный использованием механизации, современной техники и наемного труда, так или иначе сопровождался ростом забастовок. Это, в конце концов, привело к введению большого числа законов, защищающих взаимоотношения и условия труда в промышленности. Первым в этой серии был закон от 2 июня 1882 года, существенно продвинувший вперед трудовое законодательство. По этому закону детям до 12 лет фабрично-заводской труд был запрещен. Подросткам же от 12 до 15 лет разрешалось работать не более 8 часов в сутки и то только в дневное время. К тому же им запрещалось работать в государственные праздники и на вредных для здоровья производствах. Работодатели были также обязаны предоставлять за свой счет возможность получения начального образования всем работающим на предприятиях малолетним подросткам и детям рабочих. По этому же закону в России вводилась, наконец, фабрично-заводская инспекция.
Проведем теперь сравнение, скажем, с Англией. Формально промежуток времени между первым законом о труде и введением фабрично-заводской инспекции занял в Англии, как мы уже знаем, 32 года, а в России — 37 лет (между законами 1845 и 1882 годов, когда была введена фабрично-заводская инспекция). Однако фактически картина была другой. Промышленный переворот в России начался в конце 70-х-начале 80-х годов XIX века, а не в пятидесятых, как следует из сопоставления дат, так что промежуток между началом индустриализации и введением института фабричной инспекции был не 37, а всего лишь лет пять. Иное дело в Англии. Промышленный переворот там начался в 70-80-х годах XVIII века, а фабрично-заводская инспекция, как мы уже отмечали, была введена в 1834 году, то есть почти 60 лет спустя[4].
Как мы уже говорили, за законами часто следовали разъяснения и дополнения — в частности, Министерства финансов. По разъяснению Министерства финансов работодателям предоставлялся 2-летний срок для того, чтобы приспособить к новому закону — то есть закону 1882 года — условия труда на своих предприятиях. К тому же издаваемые в течение следующих трех лет законы, распоряжения и разъяснения фактически были дополнениями и уточнениями того же самого закона 1882 года. Наиболее значительным из этих дополнительных законов был закон от 5 июня 1884 года, который впервые в истории русской промышленности ввел для работодателей наказания за невыполнение существующих законов о защите труда малолетних. Наказания предусматривали штраф максимум в сто рублей и тюремное заключение до одного месяца. Кроме того, немалое значение имели инструкции Министерства финансов 1884 года, по которым права и юрисдикция фабрично-заводских инспекторов, наконец, определялись более точно, в результате чего фабрично-заводская инспекция перестала быть неким научно-исследовательским учреждением, а превратилась в активный институт, ответственный за выполнение законов, а также правил по надзору за трудом, образованием и обучением малолетних[5]. Затем важен был и дополнительный закон от 3 июня 1885 года — единственный, инициаторами которого были не чиновники, а владельцы, в данном случае, владельцы предприятий петербургского промышленного района. Любопытно, что их инициатива встретила отпор у более консервативных московских промышленников. По этому новому закону запрещалась ночная работа подросткам до 17 лет, а также женщинам в хлопчато-бумажной, льняной и шерстяной отраслях промышленности. Министерству финансов (при согласовании с Министерством внутренних дел) также предоставлялось право ограничивать ночной труд и в других отраслях. Закон, однако, не уточнял, что имеется в виду под ночными сменами, то есть не давал точных часов. Только в 1890 году последовало правило, вводящее наказания работодателям и промышленникам за невыполнение этого закона. Опять же предусматривался штраф максимум до 100 рублей и тюремное наказание сроком до 7 месяцев.
В 1885 году на заседание комиссии по вопросам промышленного труда под председательством заместителя министра внутренних дел Плеве впервые был приглашен старший фабричный инспектор московского промышленного района профессор, позднее академик, Иван Иванович Янжул. Целью этой комиссии был пересмотр существовавших тогда законов, регулировавших отношения между работодателями и рабочими.
Марксист Туган-Барановский в связи с этим писал, что эту комиссию вызвали к жизни забастовки того времени. Профессор же Янжул считал забастовки лишь содействующим фактором[6]. Как бы там ни было, итогом работы комиссии стал довольно важный закон от 3 июня 1886 года.
По этому закону каждый принимаемый на работу промышленный рабочий получал трудовую книжку, хранившуюся в кабинете директора завода или управляющего; куда должны были заноситься условия труда, зарплата и прочее. При подписании контрактов или коллективных договоров работодатели должны были предоставлять рабочим платежную ведомость, куда должны были заноситься условия коллективных договоров. Закон признавал три типа найма рабочих: а) определенный, ограниченный сроком; б) неопределенный, без ограничения сроков и в) без ограничения сроков, но с определением задания или урока, который должен был быть выполнен.
Условия труда и заработная плата по этому закону до: конца срока договора или урока не могли быть изменены. И только в случае приема рабочего без срока условия труда или заработной штаты могли изменяться, но с условием, что рабочий должен быть предупрежден об этом не позже, чем за две недели. Заработная плата должна была выплачиваться не реже одного раза в месяц в определенные, точно установленные дни. При этом оплата труда натурой запрещалась. Кроме того долги не могли автоматически отчисляться от заработной платы рабочего, как и затраты на медицинское обслуживание, освещение (электрическое или керосиновое) и пользование принадлежащим заводу оборудованием. По этому закону каждое предприятие должно было также детально разрабатывать и доводить до общего сведения условия внутреннего распорядка труда и трудовых отношений. Например, условия допускающие отмену контракта или прекращение его действия.
Этот закон сопровождался также специальным разделом или секцией, определяющей наказания за его несоблюдение, что было большим шагом вперед. К тому же закон утверждал, что никакая часть штрафов, налагаемых работодателями на рабочих, впредь не может поступать в карман работодателя, а только в особо установленную, создающую фонд помощи нуждающимся рабочим и их семьям, кассу.
При этом снимались все ограничения на размеры штрафов, которые специальный фабрично-заводской департамент Министерства финансов мог налагать на работодателей за несоблюдение законов о труде. Иными словами, прежнее ограничение ста рублями снималось и штрафы могли быть впредь гораздо выше. Далее по этому закону фабрично-заводские инспекторы имели право "регулировать" цены в фабрично-заводских ларьках, продающих продовольствие и другие товары для рабочих. В книге Микулина приводятся сравнительные таблицы цен в этих лавках до введения закона и после, показывающие сколь эффективно было его действие — цены на фабриках после проверки были снижены[7].
Интересно, что как только, этот закон вступил в силу, объем штрафов, налагаемых работодателями на рабочих за нарушение трудовой дисциплины, поломку инструмента и так далее, сократился с 2,5 % до 1,2 %, то есть больше чем в два раза. Это свидетельствует о том, что работодатели потеряли интерес к большим штрафам, так как эти деньги не поступали теперь в их карман[8].
Другим важным законом этого периода был закон от 2 июня 1897 года, который ограничивал рабочий день для взрослых 11,5 часами в сутки в будние дни и 5 часами в субботние дни и в канун государственных праздников. Марксистские историки опять же утверждают, что ограничение рабочего дня было введено под непосредственным влиянием стачек и забастовок. Фабричный инспектор Микулин указывает иную причину. Начиная с 1883 года владельцы предприятий сами не раз обращались к правительству с просьбами ввести определенный законом рабочий день. В 1884 году этот же вопрос был специально поднят польскими промышленниками. В 1896 году Общество содействия мануфактурной промышленности города Москвы само разработало проект ограничения рабочего дня. В конце концов, Министерство финансов пришло к выводу, что наступило время определить рабочий день[9].
Особенности развития русской промышленности
Отмена крепостного права в 1861 году способствовала значительному подъему индустрии в России. И хотя это произошло не сразу (после реформы последовал короткий период спада), но уже с 1865 года начался устойчивый подъем, не прекращавшийся в течение последующих пятнадцати лет. В течение периода 1865—1890 годов количество фабричных рабочих возросло на 65%, шахтеров — на 106 %, а общее количество всех рабочих — на 75%. Таблица № 1 показывает рост промышленного населения в абсолютных цифрах и по отношению ко всему населению.
Хотя, как мы видим, процент рабочих во всем составе населения был не очень велик, потенциальная сила рабочего класса была значительно больше, чем о том говорят цифры. Это объясняется целым рядом причин. Одна из важных — размеры типичных русских предприятий.
Табл. 1. Рост промышленного населения
Годы |
Число рабочих |
В % к общему взрослому
населению империи
|
1866 |
493 000 |
0,8 |
1885 |
616 000 |
0,7 |
1893 |
1 213 000 |
1,3 |
1896 |
1 405 000 |
1,5 |
1902 |
1 917 800 |
1,9 |
В отличие от ранней стадии индустриализации Западной Европы, для которой были типичны маленькие мастерские, фабрички и заводики русские предприниматели и заводчики с самого начета создавали крупные промышленные предприятия. И это было весьма существенно, так как способствовало созданию совершенно иных отношений между рабочими и работодателями, чем, скажем, в маленьких предприятиях, где часто сам хозяин был одновременно и прорабом, то есть непосредственным участником производственного процесса.
Вбольших же предприятиях, где были собраны вместе большие массы часто неудовлетворенных работах, неформальный, человеческий контакт между работами и предпринимателями был почти исключен. Таблица № 2 дает некоторые сравнительные данные.
Иначе говоря, общее число промышленных предприятий России составляло примерно 1/43-ю часть предприятий Германии, в то же время количество рабочих на них составляло примерно 1/5 часть немецких рабочих. То есть в среднем «и каждом отдельном предприятии в России работало почти в 9 раз больше рабочих, чем в Германии. Это свидетельствует также о сравнительной дешевизне и низкой технической оснащенности русской промышленности.
Другой причиной наличия большой разрушительной силы в русском рабочем классе является социальное происхождение основной трудящейся массы. В большей своей части нарождающийся русский рабочий класс составили жители деревни, - в основном из беднейших крестьян, которые были уже неспособны жить только на доходы от сельского труда. Но они были также недостаточно приспособлены и к заводской, фабричной работе. Это, конечно, создавало на новом месте работы обстановку крайней напряженности. Не последнюю роль играло увеличение расстояния между местом работы и недавним местом жительства рабочего, где, возможно, остались его семья, близкие. В Западной Европе рабочий чаще всего мог в свободный день уезжать к своим родственникам, семье. В России же все осложнялось большими расстояниями. Это также способствовало возникновению напряженности в трудовых отношениях.
Табл. 2. Численность рабочих в Германии (1895 г.) и России (1902 г.)
|
Германия |
Россия |
|
Предприятий |
Рабочих |
Предприятий |
Рабочих |
Предпр. с 1-5 рабочих |
1 141 351 |
2 947 400 |
11 701 |
27 800 |
Предпр. с 6-50 рабочих |
191 101 |
2 454 300 |
14189 |
240 000 |
Предпр. с 51-1 000 рабочих |
18 698 |
259 550 |
5 000 |
950 000 |
Предпр. с 1000 и более раб. |
296 |
562 600 |
300 |
700 000 |
Всего |
1 351 446 |
8 559 800 |
31 190 |
1 917 800 |
Всего но без самых мелких предпр. |
210 095 |
5 503 500 |
19 489 |
1 890 000 |
Однако так было не везде. Например, Петербург был действительно сильно удален от родных земель большинства вновь прибывших рабочих. В то же время Москва, Владимир, Ярославль или Нижний Новгород были буквально окружены селами, откуда приходили рабочие. Отдаленность Петербурга, возможно, была значительным фактором обостренной обстановки среди его рабочих. На языке марксистов, это, по-видимому, и значит, что петербургский пролетариат был наиболее сознательным. Но, с другой стороны, факт отдаленности Петербурга, который, к слову, был самым большим промышленным центром дореволюционной России, способствовал тому, что санкт-петербургские предприниматели платили своим рабочим более высокие ставки, чем в остальной России, и раньше начали размышлять над предоставлением им тех или иных льгот. Из всех русских городов Петербург был не только самым крупным промышленным центром, но в то же самое время — городом с наиболее интенсивным и постоянным спросом на рабочие руки[10].
Петербургские промышленники раньше, чем другие, например, московские или уральские, начали прибегать и к методам более эффективного использования рабочих рук, к более широкому и интенсивному использованию машин. Это, в свою очередь, подталкивало их к введению более прогрессивного рабочего законодательства и к сокращению рабочего дня. Однако на этом пути они не встретили взаимопонимания со стороны своих московских коллег. Как мы уже говорили, в Москве предложение рабочих рук было более обильным, чем спрос, и находились они в непосредственной близи. Труд их был дешевле, и выгоднее было иметь больше рабочих и меньше машин, а не наоборот[11].
Что касается рабочих часов и уровня заработной платы, то уже в начале 1880-х годов реальная продолжительность рабочего дня в Московской губернии была следующей[12].(см. табл. №3):
Табл. 3. Относительная продолжительность рабочего дня на пром. предпр. Моск. губ. в начале 80-х гг.
Длительность рабочего дня |
Колич. предприятий в %
|
Менее 12 ч. |
10 |
12-12,5 ч. |
29,6 |
13-13,5 ч. |
44 |
14-14,5 ч. |
11 |
15 и более часов |
5,4 |
Московские данные могут быть приняты за средний показатель положения в стране, ибо, если в Петербурге, Польше и Прибалтике рабочие часы были короче и уровень зарплаты несколько выше, то в российской глубинке было все наоборот: заработная плата ниже, а рабочих часов больше. Таблица № 4 дает представление о средней месячной зарплате взрослого рабочего[13].
Промышленность |
Мужчины
(руб. в мес.)
|
Женщины
(руб. в мес.)
|
Табл. 4. Средняя зарплата рабочего в Моск. губернии в начале 80-х гг.
Машиностр. |
24 |
|
Разнорабочие (по всей пром.) |
18 |
9 |
Текстильная |
17 |
7 |
Кожевенная |
17 |
- |
Ситце-набивная |
16 |
6 |
Бумаго-прядильная |
14 |
11 |
Химическая [14] |
13 |
- |
Фарфор и керамика |
12 |
4 |
М. Балабанов подсчитывает и реальность заработной платы этого времени. Холостяк, зарабатывавший 4,5 рубля в месяц, тратил на питание 82% своей зарплаты, зарабатывавший 6 рублей в месяц — почти 70%, зарабатывавший же 16 рублей — только 37%. Большинство женатых работах тратило на питание своей семьи 57% заработной платы[15]. Как видим, даже за 20 лет до революции реальная зарплата русского рабочего не отставала от современной советской.
Закон 1897 года для большинства рабочих сократил рабочий день. Однако в том же году последовал ряд закрытых циркулярных писем, которые сотрудничавший с Зубатовым профессор Озеров назвал чудовищными[16]. Первыми из них были: письмо министра финансов от 8 апреля 1897 года, адресованное фабричным инспекторам, и письмо министра внутренних дел от 12 августа 1897 года, адресованное губернаторам России, В обоих письмах забастовки осуждались как незаконные и подлежащие наказаниям. Письмо министра внутренних дел, кроме того, утверждало, что забастовочная кампания последнего времени целенаправленно проводилась марксистским Союзом борьбы за освобождение рабочего класса и социал-демократическим Рабочим союзом; и в связи с этим губернаторам предписывалось жестоко наказывать не только забастовщиков, но любых рабочих, которые по окончании старого и подписании нового контракта требовали иных, улучшенных условий труда.
В этих циркулярных письмах забастовки назывались восстаниями, бунтами или приравнивались к ним[17]. Это показывает, что, во-первых, правительство не понимало природу забастовок и боялось их, как равно любых форм общественного движения. Во-вторых, отлично понимало несправедливость каких-либо мер наказания против забастовок, стачек и их участников. Именно поэтому оно и прибегало к тайным циркулярам, вместо открытых законов, запрещающих забастовки и стачки. Однако эти строгости часто не соблюдались на местах.
Таблица № 5 показывает, что все эти циркуляры вместе взятые не давали желательного результата — количество волнений и количество их участников увеличивались. При этом большинство забастовок и стачек падает на предприятия с тысячью и более рабочих[18].
Годы |
Число стачек |
Общее число забастовщиков |
Табл. 5. Забастовочное движение в России
1895 |
68 |
31 195 |
1896 |
118 |
29 527 |
1897 |
145 |
59 870 |
1898 |
215 |
43 150 |
1899 |
189 |
97 498 |
После забастовок в Санкт-Петербурге весной 1896 года был сформирован особый государственный комитет для изучения причин этих беспорядков. Комитет пришел к заключению, что фабрично-заводские инспекторы не должны посредничать между работодателями и рабочими, что любая уступка требованиям рабочих будет только способствовать дальнейшему распространению беспорядков, поэтому участников надлежит немедленно и строго наказывать. Но тот же комитет, однако (вечная двойственность!), пришел к заключению, что подавление забастовок, вообще волнений, само по себе не может привести к восстановлению мира и порядка на продолжительное время. По мнению комитета, последняя волна стачек отличалась удивительной напористостью, упрямством и самодисциплиной бастующих рабочих, что было беспрецедентным в русской промышленности. Этот опыт, считал комитет, будет стимулировать дальнейшее развитие организационного начала среди рабочих масс. Только уничтожение основных причин и поводов к 1ромышленным беспорядкам может удовлетворить массы - таков был вывод комитета[19].
Несмотря на строгий наказ правительства не уступать бастующим рабочим, волнения 80—90-х годов значительно способствовали проведению промышленных реформ и повысили уровень заработной платы. На основании официальной статистики Балабанов вывел, что средняя заработная плата промышленных рабочих мужского пола в это время составляла уже 17 рублей в месяц. А Озеров указывает, что промышленники готовы были уступать первым же требованиям рабочих о сокращении рабочего дня, и именно фабрично-заводская инспекция инструктировала их ни в коем случае не поддаваться на давление рабочих до тех пор, пока те не прекратят волнения. Иными словами, они не хотели создавать впечатления, что рабочие добились реформ именно забастовками и стачками[20].
Заключение правительственного комитета о забастовках и стачках показывает, что накануне XX века рабочий класс России не был уже бессловесной, темной силой. Согласно официальной статистике, в 1897 году грамотность среди промышленных рабочих обоего пола достигала 54%, в то время как по стране она равнялась 21%[21]. Образованный и способный к организации рабочий класс проявил готовность к развитию собственного профсоюзного движения. Революционные партии, со своей стороны, пытались всячески революционизировать и политизировать это движение. Правительство же не смогло правильно оценить ситуации и своей политикой только усиливало революционную опасность, путая подлинные стремления и настроения рабочих с целями, задачами и устремлениями революционной интеллигенции.
Хотя главные фабрично-заводские реформы и были проведены Александром III, задуманы и запроектированы они были при Александре II его либеральным министром финансов Бунге, которого Александр III за чрезмерный либерализм вскоре снял и заменил консервативным профессором Киевского университета Вышнеградским. Реформа, которая ввела 30 августа 1882 года фабрично-заводской инспекторат в России, была навеяна именно идеалистическим реформистским духом предшествующей эпохи. Первые главные фабричные инспекторы Андреев и Михайловский, по словам позднейших фабричных инспекторов академика Янжула и профессора Микулина, были людьми большого энтузиазма и преданности, верившие в то, что фабричными инспекторами могут быть только люди, действительно стремящиеся к улучшению жизни рабочих в стране[22].
Инспекция предприятий первыми инспекторами обнаружила много злоупотреблений; в частности, использование детского труда, недостаточную посещаемость подростками школ; вообще недостаток школ для малолетних рабочих и для детей работах на предприятиях. За первые три года деятельности фабричной инспекции численность малолетних на предприятиях была сокращена с 15,5% до 5,5% от общей рабочей силы. (Речь идет о малолетних между 12 и 15 годами, использование труда которых в то время было законным). Однако борьба за широкое введение школ была наиболее трудной и дала меньше всего результатов. Так проверка в 1898 году 19242 заводов и предприятий, на которых работали 1 млн. 453 тысячи 925 рабочих, дала в среднем одну школу на 43 завода или фабрики, то есть одну школу на 3437 рабочих[23]. Самое досадное, — пишет академик Янжул, - для инспекторов было то, что, когда в 1884 году-инспектора обжаловали поведение предпринимателей и требовали открытий школ, а заводские хозяева направили запрос министру финансов, то министр финансов ответил циркулярным письмом, в котором писал, что закон 1884 года есть не приказ, а лишь благое пожелание.
Так циркуляры и циркулярные письма разрушали действие законов. Янжул при этом комментирует, что такое отношение со стороны Министерства финансов было понятным, ибо министерство было заинтересовано в получении капиталов, а, стало быть, в хороших отношениях с предпринимателями. Предприниматели же как бы заявляли Министерству финансов: мы вас снабжаем деньгами, а вы за это не жмите нас в отношении рабочих. И министерство не жало. Что, конечно, не устраивало инспекторов и рабочих, но было на руку радикалам-революционерам. Янжул также указывает, что как инспектор он чаще получал помощь от генерала жандармерии Середы, которого панически боялись и ненавидели либеральная интеллигенция и революционеры, чем от Министерства финансов. И далее замечает, что именно поведение министра финансов и его сподручных, таких, как Ермаков, Найденов и другие, способствовало развитию революционных событий в России[24].
Вышесказанное показывает, что Министерство финансов России и подчиняющаяся ему фабричная инспекция все меньше и меньше могли заботиться о рабочих. В то же время полицейские органы, имея многолетний опыт борьбы с рабочими беспорядками, расследуя трудовые конфликты, все больше приходили к пониманию глубинных источников рабочего вопроса в России, к пониманию, что решить этот вопрос грубой силой невозможно. Из этого опыта и родилось сотрудничество некоторых фабричных инспекторов и специалистов по рабочему вопросу, таких, как Янжул или профессор Озеров, с полицией; отсюда появилось и так называемое "зубатовское движение" во главе с начальником Московского охранного отделения Сергеем Зубатовым.
(Глава 2)
[1] Микулин. "Фабричная инспекция в России, 1882- 1906". Киев, 1906, с. 2.
[4] Туган-Барановский. "Русская фабрика в прошлом и настоящем", и. 1. М., 1938, сс. 348-364.
[5] Янжул. "Из воспоминаний и переписки фабричного инспектора первого призыва". СПб., 1907, с. 64.
[6] Янжул. Там же, сс. 65-66.
[7] Микулин. Цит. соч. с. 77.
[10] А. Погожев. "Фабричный быт Германии и России". СПб.,1882, с. 9. Автор указывает, что в Петербурге более 50 % всех рабочих были из сел, находящихся от Петербурга на расстоянии 500 и более км.
[11] См. Микулина, Ельницкого, Туган-Барановского и др. авторов по рабочему вопросу.
[12] М. Балабанов. "Очерки по истории рабочего класса в России", Ч. 2. - М., 1925, с. 119. Иными словами, около 90 % московских рабочих выиграли от закона 1897., ограничившего рабочий день 11-ю с половиной часами.
[13] Цифры округлены автором.
[14] Средняя цифра, выведенная автором из ряда индивидуальных данных о химических промышленных предприятиях, перечисленных Балабановым.
[15] Балабанов. Цит. соч., ее. 128-130.
[16] И. X. Озеров. "Политика по рабочему вопросу в России за последние годы (по неизданным документам)". М., 1906, сс. 29-36 и 184-189.
[17] Имеются в виду следующие: закон 1845 г. о забастовках; секретный циркуляр 6 июня 1870 г. (Итенберг. Цит. соч., с. 9), разрешавший губернаторам высылать организаторов и главарей стачек в отдаленные части империи административным путем, а также упомянутые тайные циркуляры 1897 г.
[18] Ельницкий. Цит. соч.М., 1925, сс. 130-131.
[19] И. Х.Озеров. Цит. соч., сс. 127-130.
[20] Там же, сс. 127-130.
[21] А. Г. Рашин. "Формирование рабочего класса в России". М., 1956, сс. 273-601.
[22] Микулин. Цит. соч., с. 32. См. также: Янжул. "Из воспоминаний и переписки фабричного инспектора первого призыва", СПб. 1907.
[23] Микулин. Цит. соч., сс. 22-27 и 36-38.
[24] Янжул. Цит. соч., с. 8 и с. 63. См. также проф. Озеров. "Политика по рабочему вопросу...", сс. 133-153 и И. К. Микулин. Цит. соч., сс. 147-149.