История профсоюзов

Айнзафт С. Первый этап профессионального движения в России (1905-07). Вып. 1

Большаков В.П. О том, чего не было

Большаков В.П. Что ты можешь противопоставить хозяину

Бухбиндер Н.А. Зубатовщина и рабочее движение в России

Вольский А. Умственный рабочий. - Междунар. Лит. Содр-во, 1968

Галили З. Лидеры меньшевиков в русской революции

Гарви П.А. Профсоюзы и кооперация после революции (1917-1921)

Дмитревский В.И. Пятницкий

Дойков Ю.В. А.А. Евдокимов: Судьба пророка в России

Железные люди железной дороги

Ионов И.Н. Профсоюзы рабочих Москвы в революции 1905-1907 гг.

Краткая история стачки текстильщиков Иваново-Кинешемской Промышленной Области

ЛИИЖТ на службе Родины. - Л., 1984

Магистраль имени Октября. - М., 1990

Никишин А. 20 лет азербайджанских горнорабочих. - Баку, 1926

Носач В.И. Профсоюзы России: драматические уроки. 1917-1921 гг.

Носач В.И., Зверева Н.Д. Расстрельные 30-е годы и профсоюзы.

Поспеловский Д.В. На путях к рабочему праву

Рабочие - предприниматели - власть в XX веке. Часть 2

Сивайкин Е.А. Молодёжная политика профсоюзов...

Станкевич И.П. Базовый семинар для рядовых и новых членов профсоюза

Че-Ка. Материалы по деятельности чрезвычайных комиссий

Чураков Д.О. Бунтующие пролетарии

Шулятиков В.М. Трэд-юнионистская опасность. - М., 1907

Pirani S. The Russian Revolution in Retreat, 1920-24


/ Главная / Архивохранилище / Библиотека / Исследования и публицистика / Поспеловский Д.В. На путях к рабочему праву

Глава 1. Положение рабочего класса в России

2012-11-03

(Содержание. Предисловие. Введение)

Глава 1. Положение рабочего класса России до 1903 года

Трудовое законодательство

В дореформенной России было только четыре закона, ре­гулировавших промышленный и ремесленный труд. Это был, во-первых, уже упомянутый закон Екатерины Вели­кой, ограничивавший рабочий день 10-ю часами; во-вторых, закон от 24 мая 1835 года, предписывавший работодателям выдавать всем своим рабочим платежную ведомость с ука­занием всех условий груда и всех выплат. По этому закону трудящиеся не имели права требовать изменений условий труда до окончания срока контракта. Однако у работодате­лей сохранилось право сокращать рабочих в любое время при условии предупреждения рабочего об этом за две неде­ли. В 1845 году было выпущено еще два дополнительных закона. Один из них запрещал ночной труд малолетних до 12-летнего возраста. Второй - предписывал наказание рабо­чих за стачки и забастовки, которые теперь приравнивались к бунту или восстанию против властей.

Следует указать, что вышеупомянутые законы, облегчав­шие труд рабочих, не обеспечивали, однако, никаких наказаний работодателям за их невыполнение. В результате, как и следовало ожидать, эти законы (екатерининский, 1835 го­да, и первый закон 1845 года) почти никогда не применя­лись на практике. То же самое, между прочим, было и в Великобритании, где выпущенные в 1802 году первые за­коны, регулирующие промышленный труд, также игнори­ровались работодателями. Это продолжалось до 1834 года, когда в Англии была впервые введена фабрично-заводскаяинспекция. Так что и в Англии между первыми законами, защищавшими труд, и началом их соблюдения прошло 32 года[1],

В 1859 году под председательством Штакельберга была создана императорская комиссия, состоявшая из представи­телей Министерства финансов и Министерства внутренних дел, целью которой было привести в порядок и улучшить всю систему промышленного и ремесленного законода­тельства, В 1862 году эта комиссия выработала проект уста­ва, который предполагал запретить найм на работу детей моложе 12 лет, а также ограничить рабочий день подростков от 12 до 18 лет 12-ю часами в сутки, из коих два часа долж­ны были предоставляться отдыху и приему пищи, то есть фактически речь шла о 10-часовом рабочем дне. Ночная смена определялась с восьми часов вечера до пяти часов утра. Требовалось обязательное предоставление раздельного жилья для мужчин и женщин с отдельными постелями для каждого рабочего. По уставу работодатели несли также от­ветственность за промышленные аварии и несчастные случаи. Предполагалось создать специальные промышленные суды для урегулирования конфликтов и споров между работода­телями и рабочими! Члены этих судов должны были изби­раться рабочими и работодателями — при количественно равном представительстве с обеих сторон. Устав предпола­гал ввести институт фабрично-заводских инспекторов с правом посещать заводы и фабрики в любой момент, а так­же проверки всех счетов, бухгалтерских книг, докумен­тов и свидетельств о неприменении труда малолетних[2]. Этот проект косвенно, в частности, словами о том, что стачки и забастовки подлежат изучению предлагаемых промыш­ленных судов, узаконивал и забастовки.

Однако хозяева и директора промышленных предприя­тий решительно опротестовали проект. Так, московское отделение совета мануфактур утверждало, что реализация устава принесет больше вреда, чем пользы, ибо нарушит существующие между работодателями и рабочими связи, приведет к злоупотреблениям и увеличит число жалоб[3].

Следует сказать, что рост промышленности в России 70-х годов, вызванный использованием механизации, со­временной техники и наемного труда, так или иначе сопро­вождался ростом забастовок. Это, в конце концов, привело к введению большого числа законов, защищающих взаимо­отношения и условия труда в промышленности. Первым в этой серии был закон от 2 июня 1882 года, существенно про­двинувший вперед трудовое законодательство. По этому закону детям до 12 лет фабрично-заводской труд был за­прещен. Подросткам же от 12 до 15 лет разрешалось рабо­тать не более 8 часов в сутки и то только в дневное время. К тому же им запрещалось работать в государственные праздники и на вредных для здоровья производствах. Рабо­тодатели были также обязаны предоставлять за свой счет возможность получения начального образования всем рабо­тающим на предприятиях малолетним подросткам и детям рабочих. По этому же закону в России вводилась, наконец, фабрично-заводская инспекция.

Проведем теперь сравнение, скажем, с Англией. Формаль­но промежуток времени между первым законом о труде и введением фабрично-заводской инспекции занял в Англии, как мы уже знаем, 32 года, а в России — 37 лет (между зако­нами 1845 и 1882 годов, когда была введена фабрично-за­водская инспекция). Однако фактически картина была другой. Промышленный переворот в России начался в кон­це 70-х-начале 80-х годов XIX века, а не в пятидесятых, как следует из сопоставления дат, так что промежуток между началом индустриализации и введением института фабрич­ной инспекции был не 37, а всего лишь лет пять. Иное дело в Англии. Промышленный переворот там начался в 70-80-х годах XVIII века, а фабрично-заводская инспекция, как мы уже отмечали, была введена в 1834 году, то есть почти 60 лет спустя[4].

Как мы уже говорили, за законами часто следовали разъяснения и дополнения — в частности, Министерства фи­нансов. По разъяснению Министерства финансов работода­телям предоставлялся 2-летний срок для того, чтобы приспо­собить к новому закону — то есть закону 1882 года — усло­вия труда на своих предприятиях. К тому же издаваемые в течение следующих трех лет законы, распоряжения и разъяс­нения фактически были дополнениями и уточнениями того же самого закона 1882 года. Наиболее значительным из этих дополнительных законов был закон от 5 июня 1884 года, который впервые в истории русской промышленности ввел для работодателей наказания за невыполнение существую­щих законов о защите труда малолетних. Наказания преду­сматривали штраф максимум в сто рублей и тюремное заключение до одного месяца. Кроме того, немалое значе­ние имели инструкции Министерства финансов 1884 года, по которым права и юрисдикция фабрично-заводских инспекторов, наконец, определялись более точно, в резуль­тате чего фабрично-заводская инспекция перестала быть не­ким научно-исследовательским учреждением, а превратилась в активный институт, ответственный за выполнение законов, а также правил по надзору за трудом, образованием и обу­чением малолетних[5]. Затем важен был и дополнительный закон от 3 июня 1885 года — единственный, инициаторами которого были не чиновники, а владельцы, в данном случае, владельцы предприятий петербургского промышленного района. Любопытно, что их инициатива встретила отпор у более консервативных московских промышленников. По этому новому закону запрещалась ночная работа подрост­кам до 17 лет, а также женщинам в хлопчато-бумажной, льняной и шерстяной отраслях промышленности. Министер­ству финансов (при согласовании с Министерством внутрен­них дел) также предоставлялось право ограничивать ночной труд и в других отраслях. Закон, однако, не уточнял, что имеется в виду под ночными сменами, то есть не давал точ­ных часов. Только в 1890 году последовало правило, вводя­щее наказания работодателям и промышленникам за невы­полнение этого закона. Опять же предусматривался штраф максимум до 100 рублей и тюремное наказание сроком до 7 месяцев.

В 1885 году на заседание комиссии по вопросам промыш­ленного труда под председательством заместителя мини­стра внутренних дел Плеве впервые был приглашен старший фабричный инспектор московского промышленного района профессор, позднее академик, Иван Иванович Янжул. Целью этой комиссии был пересмотр существовавших тогда зако­нов, регулировавших отношения между работодателями и рабочими.

Марксист Туган-Барановский в связи с этим писал, что эту комиссию вызвали к жизни забастовки того времени. Профессор же Янжул считал забастовки лишь содействую­щим фактором[6]. Как бы там ни было, итогом работы ко­миссии стал довольно важный закон от 3 июня 1886 года.

По этому закону каждый принимаемый на работу про­мышленный рабочий получал трудовую книжку, хранив­шуюся в кабинете директора завода или управляющего; куда должны были заноситься условия труда, зарплата и прочее. При подписании контрактов или коллективных до­говоров работодатели должны были предоставлять рабочим платежную ведомость, куда должны были заноситься усло­вия коллективных договоров. Закон признавал три типа найма рабочих: а) определенный, ограниченный сроком; б) неопределенный, без ограничения сроков и в) без огра­ничения сроков, но с определением задания или урока, который должен был быть выполнен.

Условия труда и заработная плата по этому закону до: конца срока договора или урока не могли быть изменены. И только в случае приема рабочего без срока условия труда или заработной штаты могли изменяться, но с условием, что рабочий должен быть предупрежден об этом не позже, чем за две недели. Заработная плата должна была выплачи­ваться не реже одного раза в месяц в определенные, точно установленные дни. При этом оплата труда натурой запреща­лась. Кроме того долги не могли автоматически отчисляться от заработной платы рабочего, как и затраты на медицин­ское обслуживание, освещение (электрическое или кероси­новое) и пользование принадлежащим заводу оборудова­нием. По этому закону каждое предприятие должно было также детально разрабатывать и доводить до общего сведе­ния условия внутреннего распорядка труда и трудовых от­ношений. Например, условия допускающие отмену контрак­та или прекращение его действия.

Этот закон сопровождался также специальным разде­лом или секцией, определяющей наказания за его несоблю­дение, что было большим шагом вперед. К тому же закон утверждал, что никакая часть штрафов, налагаемых ра­ботодателями на рабочих, впредь не может поступать в карман работодателя, а только в особо установленную, создающую фонд помощи нуждающимся рабочим и их семьям, кассу.

При этом снимались все ограничения на размеры штра­фов, которые специальный фабрично-заводской департамент Министерства финансов мог налагать на работодателей за несоблюдение законов о труде. Иными словами, прежнее ограничение ста рублями снималось и штрафы могли быть впредь гораздо выше. Далее по этому закону фабрично-заводские инспекторы имели право "регулировать" цены в фабрично-заводских ларьках, продающих продовольствие и другие товары для рабочих. В книге Микулина приводятся сравнительные таблицы цен в этих лавках до введения зако­на и после, показывающие сколь эффективно было его действие — цены на фабриках после проверки были сниже­ны[7].

Интересно, что как только, этот закон вступил в силу, объем штрафов, налагаемых работодателями на рабочих за нарушение трудовой дисциплины, поломку инструмента и так далее, сократился с 2,5 % до 1,2 %, то есть больше чем в два раза. Это свидетельствует о том, что работодатели потеряли интерес к большим штрафам, так как эти деньги не поступали теперь в их карман[8].

Другим важным законом этого периода был закон от 2 июня 1897 года, который ограничивал рабочий день для взрослых 11,5 часами в сутки в будние дни и 5 часами в субботние дни и в канун государственных праздников. Марксистские историки опять же утверждают, что ограниче­ние рабочего дня было введено под непосредственным влия­нием стачек и забастовок. Фабричный инспектор Микулин указывает иную причину. Начиная с 1883 года владельцы предприятий сами не раз обращались к правительству с просьбами ввести определенный законом рабочий день. В 1884 году этот же вопрос был специально поднят польскими промышленниками. В 1896 году Общество содействия ману­фактурной промышленности города Москвы само разрабо­тало проект ограничения рабочего дня. В конце концов, Министерство финансов пришло к выводу, что наступило время определить рабочий день[9].

 

Особенности развития русской промышленности

Отмена крепостного права в 1861 году способствовала значительному подъему индустрии в России. И хотя это про­изошло не сразу (после реформы последовал короткий пе­риод спада), но уже с 1865 года начался устойчивый подъем, не прекращавшийся в течение последующих пятнадцати лет. В течение периода 1865—1890 годов количество фабричных рабочих возросло на 65%, шахтеров — на 106 %, а общее ко­личество всех рабочих — на 75%. Таблица № 1 показывает рост промышленного населения в абсолютных цифрах и по отношению ко всему населению.

Хотя, как мы видим, процент рабочих во всем составе населения был не очень велик, потенциальная сила рабочего класса была значительно больше, чем о том говорят цифры. Это объясняется целым рядом причин. Одна из важных — размеры типичных русских предприятий.

Табл. 1. Рост промышленного населения

Годы Число рабочих

В % к общему взрослому

населению империи

 
1866 493 000 0,8
1885 616 000 0,7
1893 1 213 000 1,3
1896 1 405 000 1,5
1902 1 917 800 1,9

В отличие от ран­ней стадии индустриализации Западной Европы, для которой были типичны маленькие мастерские, фабрички и заводи­ки русские предприниматели и заводчики с самого начета создавали крупные промышленные предприятия. И это было весьма существенно, так как способствовало созда­нию совершенно иных отношений между рабочими и рабо­тодателями, чем, скажем, в маленьких предприятиях, где часто сам хозяин был одновременно и прорабом, то есть непосредственным участником производственного процесса.

Вбольших же предприятиях, где были собраны вместе большие массы часто неудовлетворенных работах, нефор­мальный, человеческий контакт между работами и предпринимателями был почти исключен. Таблица № 2 дает некото­рые сравнительные данные.

Иначе говоря, общее число промышленных предприятий России составляло примерно 1/43-ю часть предприятий Гер­мании, в то же время количество рабочих на них составляло примерно 1/5 часть немецких рабочих. То есть в среднем «и каждом отдельном предприятии в России работало почти в 9 раз больше рабочих, чем в Германии. Это свидетельствует также о сравнительной дешевизне и низкой технической оснащенности русской промышленности.

Другой причиной наличия большой разрушительной силы в русском рабочем классе является социальное происхож­дение основной трудящейся массы. В большей своей части нарождающийся русский рабочий класс составили жители деревни, - в основном из беднейших крестьян, которые бы­ли уже неспособны жить только на доходы от сельского труда. Но они были также недостаточно приспособлены и к заводской, фабричной работе. Это, конечно, создавало на новом месте работы обстановку крайней напряженности. Не последнюю роль играло увеличение расстояния между местом работы и недавним местом жительства рабочего, где, возможно, остались его семья, близкие. В Западной Европе рабочий чаще всего мог в свободный день уезжать к своим родственникам, семье. В России же все осложня­лось большими расстояниями. Это также способствовало возникновению напряженности в трудовых отношениях.

Табл. 2. Численность рабочих в Германии (1895 г.) и России (1902 г.)

  Германия Россия
 
  Предприятий Рабочих Предприятий Рабочих
Предпр. с 1-5 рабочих 1 141 351 2 947 400 11 701 27 800
Предпр. с 6-50 рабочих 191 101 2 454 300 14189 240 000
Предпр. с 51-1 000 рабочих 18 698 259 550 5 000 950 000
Предпр. с 1000 и более раб. 296 562 600 300 700 000
Всего 1 351 446 8 559 800 31 190 1 917 800
Всего но без самых мелких предпр. 210 095 5 503 500 19 489 1 890 000

 

Однако так было не везде. Например, Петербург был дей­ствительно сильно удален от родных земель большинства вновь прибывших рабочих. В то же время Москва, Владимир, Ярославль или Нижний Новгород были буквально окружены селами, откуда приходили рабочие. Отдаленность Петербурга, возможно, была значительным фактором обо­стренной обстановки среди его рабочих. На языке маркси­стов, это, по-видимому, и значит, что петербургский проле­тариат был наиболее сознательным. Но, с другой стороны, факт отдаленности Петербурга, который, к слову, был са­мым большим промышленным центром дореволюционной России, способствовал тому, что санкт-петербургские пред­приниматели платили своим рабочим более высокие ставки, чем в остальной России, и раньше начали размышлять над предоставлением им тех или иных льгот. Из всех русских городов Петербург был не только самым крупным промыш­ленным центром, но в то же самое время — городом с наиболее интенсивным и постоянным спросом на рабочие руки[10].

Петербургские промышленники раньше, чем другие, например, московские или уральские, начали прибегать и к методам более эффективного использования рабочих рук, к более широкому и интенсивному использованию машин. Это, в свою очередь, подталкивало их к введению более прогрессивного рабочего законодательства и к со­кращению рабочего дня. Однако на этом пути они не встре­тили взаимопонимания со стороны своих московских кол­лег. Как мы уже говорили, в Москве предложение рабочих рук было более обильным, чем спрос, и находились они в не­посредственной близи. Труд их был дешевле, и выгоднее было иметь больше рабочих и меньше машин, а не наобо­рот[11].

Что касается рабочих часов и уровня заработной платы, то уже в начале 1880-х годов реальная продолжительность рабочего дня в Московской губернии была следующей[12].(см. табл. №3):

Табл. 3. Относительная продолжительность рабочего дня на пром. предпр. Моск. губ. в начале 80-х гг.

Длительность рабочего дня

Колич. предприятий в %

 
Менее 12 ч. 10
12-12,5 ч. 29,6
13-13,5 ч. 44
14-14,5 ч. 11
15 и более часов 5,4

 

Московские данные могут быть приняты за средний пока­затель положения в стране, ибо, если в Петербурге, Польше и Прибалтике рабочие часы были короче и уровень зарплаты несколько выше, то в российской глубинке было все наобо­рот: заработная плата ниже, а рабочих часов больше. Табли­ца № 4 дает представление о средней месячной зарплате взрослого рабочего[13].

Промышленность

Мужчины

(руб. в мес.)

Женщины

(руб. в мес.)

Табл. 4. Средняя зарплата рабочего в Моск. губернии в начале 80-х гг.
Машиностр. 24  
Разнорабочие (по всей пром.) 18 9
Текстильная 17 7
Кожевенная 17 -
Ситце-набивная 16 6
Бумаго-прядильная 14 11
Химическая [14] 13 -
Фарфор и керамика 12 4

 

М. Балабанов подсчитывает и реальность заработной платы этого времени. Холостяк, зарабатывавший 4,5 рубля в месяц, тратил на питание 82% своей зарплаты, зарабаты­вавший 6 рублей в месяц — почти 70%, зарабатывавший же 16 рублей — только 37%. Большинство женатых работах тратило на питание своей семьи 57% заработной платы[15]. Как видим, даже за 20 лет до революции реальная зарплата русского рабочего не отставала от современной советской.

Закон 1897 года для большинства рабочих сократил ра­бочий день. Однако в том же году последовал ряд закрытых циркулярных писем, которые сотрудничавший с Зубатовым профессор Озеров назвал чудовищными[16]. Первыми из них были: письмо министра финансов от 8 апреля 1897 го­да, адресованное фабричным инспекторам, и письмо мини­стра внутренних дел от 12 августа 1897 года, адресованное губернаторам России, В обоих письмах забастовки осужда­лись как незаконные и подлежащие наказаниям. Письмо министра внутренних дел, кроме того, утверждало, что за­бастовочная кампания последнего времени целенаправленно проводилась марксистским Союзом борьбы за освобожде­ние рабочего класса и социал-демократическим Рабочим союзом; и в связи с этим губернаторам предписывалось жестоко наказывать не только забастовщиков, но любых рабочих, которые по окончании старого и подписании ново­го контракта требовали иных, улучшенных условий труда.

В этих циркулярных письмах забастовки назывались восстаниями, бунтами или приравнивались к ним[17]. Это показывает, что, во-первых, правительство не понимало природу забастовок и боялось их, как равно любых форм общественного движения. Во-вторых, отлично понимало несправедливость каких-либо мер наказания против забасто­вок, стачек и их участников. Именно поэтому оно и прибе­гало к тайным циркулярам, вместо открытых законов, за­прещающих забастовки и стачки. Однако эти строгости часто не соблюдались на местах.

Таблица № 5 показывает, что все эти циркуляры вместе взятые не давали желательного результата — количество волнений и количество их участников увеличивались. При этом большинство забастовок и стачек падает на предприя­тия с тысячью и более рабочих[18].

Годы Число стачек Общее число забастовщиков
Табл. 5. Забастовочное движение в России
1895 68 31 195
1896 118 29 527
1897 145 59 870
1898 215 43 150
1899 189 97 498

 

После забастовок в Санкт-Петербурге весной 1896 года был сформирован особый государственный комитет для изучения причин этих беспорядков. Комитет пришел к за­ключению, что фабрично-заводские инспекторы не должны посредничать между работодателями и рабочими, что любая уступка требованиям рабочих будет только способствовать дальнейшему распространению беспорядков, поэтому уча­стников надлежит немедленно и строго наказывать. Но тот же комитет, однако (вечная двойственность!), пришел к заключению, что подавление забастовок, вообще волнений, само по себе не может привести к восстановлению мира и порядка на продолжительное время. По мнению комитета, последняя волна стачек отличалась удивительной напо­ристостью, упрямством и самодисциплиной бастующих ра­бочих, что было беспрецедентным в русской промышленности. Этот опыт, считал комитет, будет стимулировать даль­нейшее развитие организационного начала среди рабочих масс. Только уничтожение основных причин и поводов к 1ромышленным беспорядкам может удовлетворить массы - таков был вывод комитета[19].

Несмотря на строгий наказ правительства не уступать бастующим рабочим, волнения 80—90-х годов значительно способствовали проведению промышленных реформ и повы­сили уровень заработной платы. На основании официальной статистики Балабанов вывел, что средняя заработная плата промышленных рабочих мужского пола в это время состав­ляла уже 17 рублей в месяц. А Озеров указывает, что про­мышленники готовы были уступать первым же требованиям рабочих о сокращении рабочего дня, и именно фабрично-за­водская инспекция инструктировала их ни в коем случае не поддаваться на давление рабочих до тех пор, пока те не прекратят волнения. Иными словами, они не хотели созда­вать впечатления, что рабочие добились реформ именно за­бастовками и стачками[20].

Заключение правительственного комитета о забастовках и стачках показывает, что накануне XX века рабочий класс России не был уже бессловесной, темной силой. Согласно официальной статистике, в 1897 году грамотность среди промышленных рабочих обоего пола достигала 54%, в то время как по стране она равнялась 21%[21]. Образованный и способный к организации рабочий класс проявил готов­ность к развитию собственного профсоюзного движения. Революционные партии, со своей стороны, пытались вся­чески революционизировать и политизировать это движение. Правительство же не смогло правильно оценить ситуации и своей политикой только усиливало революционную опас­ность, путая подлинные стремления и настроения рабочих с целями, задачами и устремлениями революционной интел­лигенции.

Хотя главные фабрично-заводские реформы и были про­ведены Александром III, задуманы и запроектированы они были при Александре II его либеральным министром финан­сов Бунге, которого Александр III за чрезмерный либера­лизм вскоре снял и заменил консервативным профессором Киевского университета Вышнеградским. Реформа, кото­рая ввела 30 августа 1882 года фабрично-заводской инспек­торат в России, была навеяна именно идеалистическим реформистским духом предшествующей эпохи. Первые глав­ные фабричные инспекторы Андреев и Михайловский, по словам позднейших фабричных инспекторов академика Янжула и профессора Микулина, были людьми большого энтузиазма и преданности, верившие в то, что фабричными инспекторами могут быть только люди, действительно стремящиеся к улучшению жизни рабочих в стране[22].

Инспекция предприятий первыми инспекторами обнаружила много злоупотреблений; в частности, использование детского труда, недостаточную посещаемость подростками школ; вообще недостаток школ для малолетних рабочих и для детей работах на предприятиях. За первые три года деятельности фабричной инспекции численность малолетних на предприятиях была сокращена с 15,5% до 5,5% от общей рабочей силы. (Речь идет о малолетних между 12 и 15 года­ми, использование труда которых в то время было закон­ным). Однако борьба за широкое введение школ была наиболее трудной и дала меньше всего результатов. Так про­верка в 1898 году 19242 заводов и предприятий, на которых работали 1 млн. 453 тысячи 925 рабочих, дала в среднем одну школу на 43 завода или фабрики, то есть одну школу на 3437 рабочих[23]. Самое досадное, — пишет академик Янжул, - для инспекторов было то, что, когда в 1884 году-инспектора обжаловали поведение предпринимателей и тре­бовали открытий школ, а заводские хозяева направили за­прос министру финансов, то министр финансов ответил циркулярным письмом, в котором писал, что закон 1884 го­да есть не приказ, а лишь благое пожелание.

Так циркуляры и циркулярные письма разрушали дей­ствие законов. Янжул при этом комментирует, что такое отношение со стороны Министерства финансов было понят­ным, ибо министерство было заинтересовано в получении капиталов, а, стало быть, в хороших отношениях с предпри­нимателями. Предприниматели же как бы заявляли Ми­нистерству финансов: мы вас снабжаем деньгами, а вы за это не жмите нас в отношении рабочих. И министерство не жало. Что, конечно, не устраивало инспекторов и рабочих, но было на руку радикалам-революционерам. Янжул также указывает, что как инспектор он чаще получал помощь от генерала жандармерии Середы, которого панически боялись и ненавидели либеральная интеллигенция и революционеры, чем от Министерства финансов. И далее замечает, что именно поведение министра финансов и его сподручных, таких, как Ермаков, Найденов и другие, способствовало развитию ре­волюционных событий в России[24].

Вышесказанное показывает, что Министерство финансов России и подчиняющаяся ему фабричная инспекция все меньше и меньше могли заботиться о рабочих. В то же время полицейские органы, имея многолетний опыт борьбы с рабо­чими беспорядками, расследуя трудовые конфликты, все больше приходили к пониманию глубинных источников ра­бочего вопроса в России, к пониманию, что решить этот во­прос грубой силой невозможно. Из этого опыта и родилось сотрудничество некоторых фабричных инспекторов и спе­циалистов по рабочему вопросу, таких, как Янжул или профессор Озеров, с полицией; отсюда появилось и так называемое "зубатовское движение" во главе с начальником Московского охранного отделения Сергеем Зубатовым.

(Глава 2)



[1]
Микулин.  "Фабричная инспекция в России, 1882-  1906". Киев, 1906, с. 2.

[2] Там же, сс. 5-7.

[3] Там же, с. 7.

[4] Туган-Барановский. "Русская фабрика в прошлом и настоя­щем", и. 1. М., 1938, сс. 348-364.

[5] Янжул. "Из воспоминаний и переписки фабричного инспектора первого призыва". СПб., 1907, с. 64.

[6] Янжул. Там же, сс. 65-66.

[7] Микулин. Цит. соч. с. 77.

[8] Там же, с. 86.

[9] Там же, сс. 105-106.

[10] А. Погожев. "Фабричный быт Германии и России". СПб.,1882, с. 9. Автор указывает, что в Петербурге более 50 % всех рабочих были из сел, находящихся от Петербурга на расстоянии 500 и бо­лее км.

[11] См. Микулина, Ельницкого, Туган-Барановского и др. авторов по рабочему вопросу.

[12] М. Балабанов. "Очерки по истории рабочего класса в России", Ч. 2. - М., 1925, с. 119. Иными словами, около 90 % московских ра­бочих выиграли от закона 1897., ограничившего рабочий день 11-ю с половиной часами.

[13] Цифры округлены автором.

[14] Средняя цифра, выведенная автором из ряда индивидуальных данных о химических промышленных предприятиях, перечис­ленных Балабановым.

[15] Балабанов. Цит. соч., ее. 128-130.

[16] И. X. Озеров. "Политика по рабочему вопросу в России за последние годы (по неизданным документам)". М., 1906, сс. 29-36 и 184-189.

[17] Имеются в виду следующие: закон 1845 г. о забастовках; секретный циркуляр 6  июня  1870 г.   (Итенберг. Цит. соч., с. 9), разрешавший губернаторам высылать организаторов и главарей ста­чек в отдаленные части империи административным путем, а также упомянутые тайные циркуляры 1897 г.

[18] Ельницкий. Цит. соч.М., 1925, сс. 130-131.

[19] И. Х.Озеров. Цит. соч., сс. 127-130.

[20] Там же, сс. 127-130.

[21] А. Г. Рашин. "Формирование рабочего класса в России". М., 1956, сс. 273-601.

[22] Микулин. Цит. соч., с. 32. См. также: Янжул. "Из воспомина­ний и переписки фабричного инспектора первого призыва", СПб. 1907.

[23] Микулин. Цит. соч., сс. 22-27 и 36-38.

[24] Янжул. Цит. соч., с. 8 и с. 63. См. также проф. Озеров. "По­литика по рабочему вопросу...", сс. 133-153 и И. К. Микулин. Цит. соч., сс. 147-149.

История профсоюзов, 2016 г.